Дахштайн
Шрифт:
Демоническое в тебе, Дэниэль, никогда не уйдет. Придется научиться с этим жить. Храни «Дахштайн», он важен, даже с закрытыми вратами. Книги в библиотеке помогут тебе многое понять.
Ты, скорее всего, сейчас ненавидишь себя за все, что сделал. Ненавидишь меня и весь мир. Это пройдет.
Спроси себя, почему у нас не может быть второго шанса?
Разбитые жизни можно восстановить.
Справедливость может восторжествовать.
Разрушенные отношения
Грехи могут быть искуплены, а ошибки исправлены.
Мы все заслуживаем второго шанса. Нужно просто быть достаточно смелым, чтобы воспользоваться им!
Я знаю, что ты именно такой.
Прощай!
P. S. Не прогибайся под Орден, лучше создай свой!
Лилит, Первая из демонов Ада».
Я рассмеялся и вытер потный лоб. Сдерживаясь, чтобы не заорать в голос от злости, скомкал письмо, собираясь выбросить, но в последний момент засунул его в карман брюк.
Три года спустя. Прага. Дэн
Я встречал рассвет в принадлежащей Ордену кофейне на берегу бурлящей Влтавы. Мне нравилась пропитанная запахами дымка утренней Праги, когда готические, острые, как иглы, шпили костелов опутывала паутина тумана.
Очертания улиц, размытые, словно видение, впитывали в себя редкие машины и сонных прохожих. Время на границе двух миров: людского и сверхъестественного. Казалось, что именно сейчас промелькнет еврейский голем или цилиндр столетнего вампира, который возвращается с охоты домой на Ольшанское кладбище.
Закрыл глаза, вспоминая события последних лет. Бессменный глава Contra Malum дал мне многое. Подозреваю, что он ненавидел меня в той же мере, в которой любил Лилит. Причина крылась в том, что я провел с первым демоном гораздо больше времени, чем он за всю свою долгую жизнь.
Грегор Ниотинский умер ровно через год, уйдя за той, кого любил больше долга, а на меня взвалили целый Орден. Теперь я глава. Кардинал настоял на преемнике, силой одев мне на палец личную регалию. С тех пор на моей руке красовался перстень с папскими ключами, обвитыми змеями. Для меня символ означал, что добро всегда идет рука об руку со злом. Человеку и «энсиа» [65] довольно легко перепутать сторону в зависимости от обстоятельств и побуждений.
65
Entia (лат.) – существа. Новое определение, единое для всех сверхъестественных видов дал Дэниэль Фауст, второй глава ордена Contra Malum.
Из Фила Митсона все-таки получился идеальный хранитель, моя правая рука. «Лучше поздно, чем никогда», – шутил он, скрывая горечь от того, кем я стал, за неизменной улыбкой. Благодаря Филиппу пришло понимание и принятие нового «я».
Все это время я посвятил обучению: много истории, языки, древние шифры и легенды, боевые искусства. Все, что могло пригодиться в охоте на мне подобных. В охоте на демонов. Жнецы Фера Люция сеяли зло, баланс которого мой Орден стремился не нарушать. Я последовал совету Лилит. Contra Malum сильно поменял вектор, полностью отколовшись от Ватикана,
Дом Фауста стал моим полноценным жилищем. После реконструкции и капитального ремонта он заблестел новыми стеклами и истинным видом фасада, который имел еще при моем предке. Богемия снова, как и в далеком прошлом, «правила балом» в мире существ.
Я считал, что в каждом из нас притаился монстр. Обычные «хомо сапиенс» иногда гораздо страшнее, чем «энсиа». На примерах Лилит, Фила и на личном я понял, что не все сверхъестественное должно истребляться. Никакой «охоты на ведьм». Мы можем мирно сосуществовать, если установить правила.
Чернова и Хокс, как ни странно, изъявили желание примкнуть к обновленному Ордену, и я не стал им препятствовать. Джена открыла школу травников, пытаясь таким образом найти людей, в жилах которых текла бы ведьмовская кровь. Она не теряла надежды собрать свой ковен. Элишка поселилась у Фила. Кажется, друг впервые в жизни был настроен на серьезные отношения.
«Дахштайн» я сделал пристанищем для тех, кто хотел жить в мире, кто шел против устоявшихся порядков своей стаи, клана или гнезда, приняв решение не вредить людям. Любой «энсиа» мог прийти туда и получить кров, пищу и помощь, если в ней нуждался.
Управляющим отеля я назначил мистера Функа, который, как ни странно, получил обратно свои воспоминания и присягнул мне на верность. «Дахштайн» претерпел некоторые изменения. Возле парадных дверей Функ посадил по австрийской традиции грушу. Дерево обнимало ветвями стены, будто хотело сдержать все то зло, что поселилось внутри здания.
Моя ба объявилась, едва я вернулся в Прагу. Дом Фауста ей не нравился, она захотела осесть в «Дахштайне», чтобы контролировать мистера Функа. Их пара постоянно по-стариковски брюзжащих приятелей вызывала у меня улыбку. Отель оказался в надежных руках. Я жил на две страны, приезжая в Австрию каждые выходные, благо от Праги на машине, на полной скорости мчаться всего пять часов.
Документы на своего черного «Мустанга» Лилит также успела переписать на меня. Я часто думал о ней. Какой она была со мной? Настоящей или полностью подчиненной воле Фера Люция? Самым главным вопросом, который занимал меня: где рыжая сейчас? Точно не в Аду.
Я остался демоном, но в то же время был человеком. Вернее, сила Лилит дала мне бессмертие, неуязвимость, физическую силу. Однако остались и жажда убийств, и голод, когда я смотрел в глаза людей, носивших на себе пятна гнили. Человеческая совесть, воля и чувство вины держали меня на коротком поводке, больше не позволяя сорваться.
– Пан Фауст! – позвал меня помощник, оторвав от воспоминаний. – Машина готова. Можем ехать к замку.
– Говоришь, замок Гоуска? – хмурился я.
Ниотинский все-таки приобрел замок. От имени Ордена я передал Гоуску во владение Чешской Республике. Нам он ни к чему, врата дважды никогда не открывались в одном и том же месте.
Рядом с замком, в поселке Блатце начали пропадать люди. Местные жители были напуганы, а полиция не нашла ни следов преступников, ни тел.
– Да. Там были врата в Средние века. Сам замок построен вокруг глубокой пропасти, – уверенно докладывал парень, думая, что я не знал о Гоуске.