Дахштайн
Шрифт:
– Кто с тобой приехал?
Моим голосом можно было заморозить воду в озере, но я блефовал. Я чувствовал, будто съел всю гниль, которую видел на людях. Тошнило.
– Элишка, – прохрипел друг.
Элишка Чернова здесь, в отеле. Этот факт заставил меня застыть, ощущая напряжение в каждой мышце. Я облизал губы и шумно задышал. Неуверенно шагнул в сторону Вильгельма.
– Ты? – посмотрел я на молчащего вампира.
Он покачал головой, дергая ртом.
– Не убил, только надкусил.
Я обошел Рота и шагнул в спальню.
Зарычал, словно она априори значилась моей добычей, на которую покусился вампир. И в то же время было нечто неправильное в том, что она находилась здесь. Руки выпрямились, а появившиеся когти вонзились в ладони. Я злился. Нет, не так. Я ЗЛИЛСЯ! Подлая Лилит внушила мне убийство и труп. Сучка демоническая! Она привела меня в отель обманом. Я не был убийцей.
– Спокойно. Она без сознания.
Вампир по-своему расценил мой гнев.
– Уйди! – сдерживаясь, чтобы не наброситься на него, попросил я, поравнявшись с ним.
– Я должен присмотреть, – Рот так и не сдвинулся с места.
Простер руку, собираясь вышвырнуть его из номера. Но демоническая сила не сработала, при этом я все еще удерживал затихшего Фила на полу.
– Нет, малыш. Ты еще не настолько крут, чтобы свалить с ног старого вампира.
Вильгельм хмыкнул, засовывая руки в карманы брюк и приваливаясь к косяку.
– Свяжи их. У тебя есть время, можешь поговорить. Через час под дверями появится Лилит.
Собственное дыхание громко отдавалось в ушах. Кожа горела. Я стискивал зубы так сильно, что заболела челюсть. Хотелось сорвать двери с петель и обрушить их на голову Рота. Что со мной?
Я ушел в потайной коридор за всем необходимым. Вернулся. Вампир ждал, очевидно, желая убедиться в том, что все сделаю как велено. Смотал руки и ноги друга веревкой, рот заклеил скотчем и отпустил силу. Фил задергался всем телом, яростно что-то мыча сквозь залепленный рот.
Зайдя в спальню, подтянул Элишку к краю постели. Услышал знакомый вишневый запах ее шампуня и передернулся. В груди давило, словно кто-то наступил на ребра ногой в тяжелом ботинке. Я чертыхнулся, пытаясь думать о ней как об очередной жертве «Дахштайна». Связал девушке руки и ноги. Заклеил рот. Элишка выглядела невинной и беззащитной, на коже я, как ни старался, не обнаружил пятен гнили. Стиснув зубы, вспомнил, как ведьма заманила меня на корабль и хотела убить вместе с безумной Дженой Хокс. Она не так уж и невинна. Попятился от кровати и почти выбежал из спальни.
«Я не убивал Элишку Чернову», – мысль маленьким молотком стучала в висках.
Проследив за моими действиями, Вильгельм приблизился к потайной двери в стене спальни. Открыл ее, но остановился. Нехотя, словно не собирался говорить, но вдруг надумал:
– Спроси своего друга, кто он. Ты удивишься.
Я резко выпрямился, словно проглотил черенок от лопаты. Хрипло спросил:
– Он не тот,
– Человек не может хранить тайну вечно. Если его губы неподвижны, то слова слетают с кончиков пальцев. Запах предательства сочится из всех пор его тела [56] .
56
Выражение приписывают Зигмунду Фрейду.
Вампиру нравилось говорить полунамеками, а меня это всегда бесило. Мистер Рот удалился. За дверью, ведущей в коридор, послышался шум, постояльцы возвращались в номера после катания на лыжах. Один из них жаловался на начавшуюся метель, испортившую отличную погоду для отпуска.
Что вампир имел в виду? Фил, которого я знаю даже лучше, чем себя, не человек? За все годы, что мы провели вместе, он не открылся мне? Не может быть.
Я потер подбородок, смотря на стену тайного входа, словно на классную доску, где могли быть написаны ответы на вопросы. Прикоснулся к печати, ища успокоения, но не получив его, решил все же поговорить с Митсоном.
Вернувшись к Филу, присел на корточки перед ним. Он мычал, делая знаки глазами, чтобы его освободили. Я поднес указательный палец к губам, показывая, чтобы он не шумел. Дождавшись кивка, сорвал кусок скотча и услышал болезненный возглас пленника.
– Мы искали тебя несколько недель, – охрипшим голосом возмутился Фил.
– Кто еще знает, что я здесь? Орден?
– Ниотинский все время на связи. Он найдет тебя.
Я с силой впился когтями в его плечо, с удовольствием наблюдая, как его лицо исказилось от боли. Волны жара накатывали на меня, мешая ясно мыслить.
– Спелся с кардиналом? – скривив губы, я зло хмыкнул.
Фил ответил мне таким же злым взглядом.
– А ты теперь с демонами? Твои измененные глаза тлеют желтым.
Я кивнул, разглядывая друга. Гниль не тронула его лицо. Почему-то это обстоятельство меня радовало. Но все же он изменился, да и я тоже.
– Откуда ты знаешь про демонов? Ниотинский наплел или Чернова?
Фил отвел взгляд. Он весь съежился, лицо исказилось мукой, что выглядело странно. Когда Митсон ответил, голос его дрожал, а глаза блестели непролитыми слезами.
– Разве это важно? Дэн, посмотри, в кого ты превратился. Это не ты! Мы с детства дружим. Я знаю тебя. Вспомни, как детьми мы клялись защищать друг друга, что бы ни случилось. Я приехал, следуя клятве.
– Заткнись!
Я помотал головой, не желая слышать его.
– Вы с Черновой зря притащились сюда, «друг»! Я не хочу помогать вам, а если бы и хотел – то не смог!
– Дэн, послушай! Ты не обязан открывать врата. Это не твоя судьба. Ты совершенно не похож на своего предка, который играл жизнями поколений, будто был вправе распоряжаться их душами, – гнул свое Фил.