Далёкий край
Шрифт:
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
КИТАЕЦ И РУССКИЙ
— Очнулся, очнулся! — закричали ребятишки.
— Зашевелился! — пробормотал Кога, почесывая свои коросты и со страхом заглядывая в яму.
Старик еще не совсем выздоровел, но он тоже ездил к шаману. Чумбока не сразу узнал его.
— Дедушка Кога, помоги мне, — наконец попросил он. — Куда это я попал?.. Помоги!..
Старик отпрянул от ямы. Ему было страшно, что такой злодей при людях просит у него помощи.
— Вот кто заразу разносит! — воскликнул Кога, показывая на Чумбоку.
Старик то чесал свои
— Глядит! У-ух! — закричали гольды и в страхе шарахнулись от взора Чумбоки.
— Что вы так смотрите на меня? Зачем меня сюда бросили?
— Сиди! — крикнули сверху.
— Падека! Падека! — обрадовался Чумбо, завидя старого друга своего отца.
— Пошел к черту! — крикнул старик.
— Что случилось? Почему ты так смотришь на меня? Я ни в чем не виноват. Не обознались ли вы? Зачем в меня стреляли?
— Нет, нет, не обознались! Хорошо видим, кто ты! — заорал долговязый Игтонгка.
Народ засмеялся злобно. Игтонгка замахнулся и бросил в Чумбоку камнем.
— У-у! Собака! Твою жену убили и тебя убьем! Отвезем Дыгену.
— Одаку убили? — в отчаянии воскликнул Чумбока.
— Я сам ее копьем пронзил, — хвастался Игтонгка. — Это была не сестра, а злой дух! Мы бросили ее в воду. От вас бесенята рождались! Разве ты не знаешь? Будто бы в первый раз слышишь!
Брань и насмешки посыпались со всех сторон.
Хрипя и что-то вскрикивая, Чумбока стал кидаться на крутые стены ямы.
— Выскочить хочет! — закричали в толпе.
— Лезет, лезет! Бейте его! Зубы скалит!
Толпа завыла в ужасе. На Чумбоку посыпались камни, палки.
— Проклятый грешник! — вопил дядюшка Дохсо.
— Зачем вы бьете меня? За что? — плача, крикнул Чумбо.
Кто-то попал ему камнем в голову. Чумбо обозлился и, схватив камень, пустил его обратно в своих родственников.
— Посмотрите хорошенько! Разве вы не знаете меня! Ведь я Чумбока! Я спас тебя, Игтонгка, от рабства… Всех хотел спасти от маньчжуров… Зачем же вы Одаку убили?
Толпа, отбежав от ямы, выла и бранилась.
— Вы меня маленького знали, я всегда жил с вами, — рыдал Чумбо. — Кто же перевернул вам всем мозги?
«Может быть, из меня на самом деле беса сделали? — подумал он. Шкура, может быть, на мне другая?»
Он огляделся, ощупал лицо, голову, посмотрел, нет ли крыльев. Все было по-прежнему.
— Как больно дерется! — с досадой сказал дед Падека, которому камень из ямы попал в лысину.
Дед Падека никогда не верил Бичинге и сам учил Чумбоку распознавать козни торгашей. Но тут и он был вне себя. За последнее время про Чумбоку было столько слухов, что старик уж и сам не мог понять, что правда, а что вранье. Говорили, что он нарочно подбил восставать мылкинцев, чтобы убили как можно больше людей и чтобы потом маньчжуры могли казнить всех направо и налево, обирать, увозить детей в рабство из любой семьи, насиловать женщин; он снова хотел поссорить род Бельды с родом Самаров и в заключение всего напустил оспу, жил с сестрой, осквернил род. Да, пожалуй, он сделал все эти преступления, размышлял Падека, иначе народ не поднялся бы. Да и оспа началась. Черти ведь даром не возьмутся за такое
Временами у старика шевелилось смутное чувство жалости и расположения к Чумбоке. Но едва старик заикался в защиту парня, как на него все обрушивались, а особенно Гао. Старика в конце концов сбили с толку. Когда же Чумбока раскровянил ему лысину, дед окончательно рассердился.
Падека подскочил к яме, но остолбенел, увидя безумные глаза Чумбоки. Подскочил и Кальдука Маленький. Ему очень хотелось отличиться перед народом. Он замахнулся палкой.
— Кальдука! — воскликнул Чумбока.
— Молчи! — крикнул Маленький, но не бросил в брата палкой, а убежал и сам заплакал.
Китаец Тун, видевший все это, подозвал к себе младшего сына Гао. Мальчик хохотал, глядя, как гольды бьют Чумбоку.
— В чем виноват этот парень? — спросил Тун мальчика.
Тот, смеясь, объяснил работнику.
Тун сказал ему:
— Растолкуй этим людям: если они будут бить такого грешника, то нечистые духи разбегутся из него во все стороны.
А-Люн охотно согласился передать гольдам слова Туна. Звонким голосом он закричал, чтобы не смели бить Чумбоку. Но сам подцепил ногой ком земли и швырнул в лицо Чумбоке, так что тому глаза засыпало.
— А вы уходите отсюда! — закричал мальчик на гольдов.
На ночь Чумбоку связали. Игтонгка с парнями сел его караулить. Пошел дождь.
— Никуда не денется он, — сказал Игтонгка. — Пусть мокнет, идемте в дом.
— Куда бы он ни убежал, его всюду схватят, — согласились караульные. По Мангму все теперь знают, что от него оспа.
Ночью Тун спустил на воду лодку. Лил дождь, и, кроме плеска воды и шума тайги, вокруг ничего не было слышно. Тун пошел за юрты, туда, где была яма. Он спрыгнул в яму и нащупал теплое, мокрое тело человека. Чумбока очнулся.
— Кто это? — спросил он.
Чумбока не мог встать на ноги.
— Брат? — прошептал он. — Удога?
Тун молчал. Ни зги не было видно. Тун развязал веревки и вытащил гольда. Он понес его на себе. Дотащив до берега, китаец положил Чумбоку в лодку. Гольд застонал и впал в беспамятство. Из-под амбара залаяли собаки Гао.
Тун, уложил Чумбоку, вылез на песок и хотел было толкнуть лодку, но ему вдруг показалось, что кто-то крадется за его спиной. Тун обернулся. Перед ним темнела чья-то фигура.
— Это кто тут? — послышался встревоженный голос Гао Цзо.
Ни слова не говоря, Тун подскочил на одной ноге, а другой изо всех сил всей ступней ударил Гао в живот. Торгаш упал на песок.
Тун отъехал. Он быстро вывел лодку на фарватер. Ее подхватило и понесло по течению. Ночь была темная и тихая. Во тьме вокруг лодки раздавался сплошной шелест от тихо падаю-щих на воду капель. Дождь был теплый, и вода в лодке, в которой стояли босые ноги Туна, тоже теплая. Стояло самое теплое время лета. Чумбока лежал в воде, все более набиравшейся в лодку. Он пришел в себя. Слышно было, как он пил воду. Потом нашел берестяной ковшик и, несколько раз черпнув и выплеснув воду за борт, опять стих. Видимо, у него не было сил. Когда лодка пошла по течению, Тун сам стал вычерпывать воду.