Далекий Сайкат
Шрифт:
– Неплохо, клянусь Йезданом! – раздался властный голос. Джеб Ро, с кибером, тащившим циновку, возник в проеме входа. – Иллюзия хороша, однако я не понимаю, зачем тебе нужен этот аппарат?
– Для скрытных наблюдений с воздуха, – пояснил Тревельян, убрав фантом согго и продолжая монтировать планер.
Координатор уселся на развернутую роботом циновку.
– Не доверяешь собранным нами сведениям?
– Доверяю, ньюри, но обязан выполнять инструкции Фонда. Все по порядку: облет территорий, занятых аборигенами, определение размеров их популяций, выявление намерений, попытка вступить в контакт… Насколько мне помнится, прямого контакта с терре и тазинто у вас не было?
– В
Под законом Джеб Ро имел в виду свою власть координатора. До появления земной экспедиции с руководителем равного ранга эта власть была безраздельной и распространялась на Тревельяна.
Не прерывая работы, он молча кивнул и принялся закреплять у седла снаряжение – флягу с соком, голокамеру, тюбики пищевого концентрата. Кроме фантомного проектора планера, у него был второй, спрятанный в наголовном обруче вместе с призрачным Советником. При желании он мог предстать в обличье терре, тазинто или хищника внушительной величины, даже пылающего огненного сгустка. Зверь, огонь, какое-нибудь инопланетное чудище… Обычно этих иллюзий хватало, чтобы отпугнуть не слишком продвинутых гуманоидов.
Тревельян устроился в седле, обезвесил аппарат и включил голограмму. Странное зрелище со стороны: огромная птица с распахнутыми крыльями, застывшая в полуметре от голубоватых травяных метелок.
– Надеюсь, ты вернешься к вечерней трапезе, – сказал Джеб Ро.
– Постараюсь, ньюри.
Согго всплыл над поляной, поймал восходящий воздушный поток и ринулся вверх. Координатор проводил его взглядом.
– Эти мшаки мастера иллюзий: птица шевелит крыльями как живая.
– Да, ньюри, – кивнул Иутин. Он находился в позиции, предписанной зинто, в семи шагах от циновки достойного, и старался не глядеть на него.
Молчание. Птица поднялась к бело-розовому облаку и превратилась в темную черточку. Тогда Джеб Ро промолвил:
– Ты разглядел корабль, на котором привезли волосатого?
– Да, достойный.
– Что скажешь?
– Боевой крейсер, ньюри, очень мощный. У нас пока таких нет.
– А его название? Что оно означает?
– Имя их древнего героя. Я нашел его в файлах. Это был полководец, разгромивший некогда флот фаата. Они воевали с бино фаата, ньюри, и победили их. Очень давно.
– Я знаю. Еще воевали с дроми, с хапторами и с нами.
– Пусть достойный простит меня… Воевали не с нами, а с ни.
– И это было большой ошибкой их клана. Йездан сказал: настоящее бросает тень перед собой, но не каждый способен прочесть его знаки. Ни этого не умеют. – Джеб Ро вздохнул. – И что теперь? Теперь нам привозят мшака-ксенолога на боевом корабле… Уверен, в этом есть скрытый смысл. Хотят напомнить, кто проиграл последнюю войну.
После долгой паузы Иутин возразил:
– Не думаю, ньюри, что в этом оскорбление для нас. Не важно, как и на чем его привезли, важно, что он человек достойный, побывавший на многих мирах. Даже у хапторов на Харшабаим-Утарту.
Джеб Ро, не любивший, когда ему противоречат, насупился и буркнул:
– Не вижу тебя, зинто, и не слышу… – Потом сменил гнев на милость: – Если мшак отправится в стойбища дикарей, пойдешь с ним. Я должен знать, когда он вдохнет и что выдохнет. Каждое слово, Иутин, каждый жест! Ты понял?
– Да, ньюри.
– Нужно, чтобы он поддержал мой проект, а не Первого
– Прости своего глупого слугу… Так сказал Йездан?
– Нет. Это слова Тени Ареопага – той, что отбрасывает сам император. Ты удовлетворен?
В ангаре мелькнул силуэт Второго Курса. Биолог возился у шкафа со своим имуществом, что-то доставал, что-то перекладывал. Покосившись в его сторону, Иутин произнес:
– Если я пойду с земным ньюри, ты останешься один с этим выродком с Тоу. Благоразумно ли это?
– Не всякую пыль поднимет ветер. Я для него тяжеловат. К тому же, с чего ты взял, что он выродок?
– Много пьет, мало ест.
– Пятый Вечерний тоже много пьет.
– Он с Кхайры. Там выродков не делают.
Джеб Ро скривился и махнул рукой. Мнение зинто было той пылью, которую разносит самый слабый ветер.
Гравигенератор создавал локальную зону невесомости, и устойчивый теплый ветер нес летающее крыло словно пушинку. Справа, за широкой полосой джунглей, прибрежными скалами и желтыми отмелями, голубел океан; волны бесшумно накатывались на песок, расшивали его пенным узором, шевелили длинные мокрые плети синеватых водорослей. Слева вставал хребет в щетине хвойных лесов, а под ним, в предгорьях, тянулись с холма на холм лиственные рощи, поляны, склоны, покрытые кустарником, ручьи и речки, разливавшиеся в низинах небольшими озерами. Местность была обитаемой: по берегам озер бродили большие черепахи и крупные твари, похожие на мохнатых свиней с широкими хвостами и лапами, предназначенными для гребли; в полях грудились стадами быки размером с носорога и более мелкие травоядные, кто на четырех ногах, кто, как земные кенгуру, на двух; под пологом леса тоже кипела жизнь, меж стволов и ветвей мелькали гибкие тени, кружился сонм ярко окрашенных птиц, и кто-то огромный, неуклюжий с ревом и треском ломился сквозь чащу. Временами попадались пернатые существа, похожие на чаек, то ли не поддельные, то ли киберы-наблюдатели, запущенные из лагеря; заметив, что пара из них вьется над лесной поляной, Тревельян подтянул стропы и направился туда.
Там, окруженные тройным кольцом высоких шалашей, пылали костры, и ветер разносил смрад крови, горелой плоти, пота и нечистот. У костров суетились голые тазинто, мелкие и покрупней, обжаривали на палках мясо, пробовали на вкус и тащили угощение на дальний край поляны к сидящим кучей молодцам. Эти – видимо, охотники – были в передниках из шкур и при оружии: копья, костяные мечи и утыканные кремнем дубинки свалены грудами в траве. Здесь же лежала туша крупного зверя, очевидно, быка – рогатая голова на колу, сквозь содранную шкуру белеют ребра, четыре ноги с массивными копытами торчат вверх. По временам один из пирующих вставал, подходил к туше и, запустив внутрь пятерню, выдирал кусок повкуснее. Лакомство передавалось мелкому; подгоняемый пинком, тот мчался к кострам готовить жаркое.
– Охота выдалась удачной, – пробормотал Тревельян, сдвигая на лоб очки-бинокль. И без них было ясно, что мелкота – дети и подростки, особи покрупнее – самки, а пирующие молодцы – бравые охотники. Такие записи он видел на станции, среди собранных кни’лина материалов, так что ничего принципиально нового внизу на поляне не наблюдалось. Вот только дух, которым тянуло от дикарей и куч фекалий под деревьями… Но к крепким запахам Тревельян был привычен и в стойкости к ним мог поспорить с древними ассенизаторами.