Далеко, далеко на озере Чад…

Гумилев Николай Степанович

H. Гумилев

Пятистопные ямбы

M. Л. Лозинскому

Я помню ночь, как черную наяду,B морях под знаком Южного Креста.Я плыл на юг; могучих волн громадуВзрывали мощно лопасти винта,И встречные суда, очей отраду,Брала почти мгновенно темнота.О, как я их жалел, как было странноМне думать, что они идут назадИ не остались в бухте необманной,Что дон Жуан не встретил донны Анны,Что гор алмазных не нашел СиндбадИ Вечный Жид несчастней во сто крат.Ho проходили месяцы, обратноЯ плыл и увозил клыки слонов,Картины абиссинских мастеров,Mexa пантер – мне нравились их пятна —И то, что прежде было непонятно, —Презренье к миру и усталость снов.Я молод был, был жаден и уверен,Ho дух земли молчал, высокомерен,И умерли слепящие мечты,Как умирают птицы и цветы.Теперь мой голос медлен и размерен,Я

знаю, жизнь не удалась… и ты,Ты, для кого искал я на ЛевантеНетленный пурпур королевских мантий, —Я проиграл тебя, как ДамаянтиКогда-то проиграл безумный Наль.Взлетели кости, звонкие, как сталь,Упали кости – и была печаль.Сказала ты, задумчивая, строго:«Я верила, любила слишком много,A ухожу, не веря, не любя,И пред лицом Всевидящего Бога,Быть может, самое себя губя,Навек я отрекаюсь от тебя».Твоих волос не смел поцеловать я,Ни даже сжать холодных, тонких рук.Я сам себе был гадок, как паук,Меня пугал и мучил каждый звук,И ты ушла в простом и темном платье,Похожая на древнее Распятье.To лето было грозами полно,Жарой и духотою небывалой,Такой, что сразу делалось темноИ сердце биться вдруг переставало,B полях колосья сыпали зерно,И солнце даже в полдень было ало.И в реве человеческой толпы,B гуденье проезжающих орудий,B немолчном зове боевой трубыЯ вдруг услышал песнь моей судьбыИ побежал, куда бежали люди,Покорно повторяя: буди, буди.Солдаты громко пели, и словаНевнятны были, сердце их ловило:«Скорей вперед! Могила так могила!Нам ложем будет свежая трава,A пологом – зеленая листва,Союзником – архангельская сила».Так сладко эта песнь лилась, маня,Что я пошел, и приняли меняИ дали мне винтовку, и коня,И поле, полное врагов могучих,Гудящих бомб и пуль певучих,И небо в молнийных и рдяных тучах.И счастием душа обожженаC тех самых пор; веселием полна,И ясностью, и мудростью, о БогеCo звездами беседует она,Глас Бога слышит в воинской тревогеИ Божьими зовет свои дороги.Честнейшую честнейших херувим,Славнейшую славнейших серафим,Земных надежд небесное СвершеньеОна величит каждое мгновеньеИ чувствует к простым словам своимВниманье, милость и благоволенье.Есть на море пустынном монастырьИз камня белого, золотоглавый,Он озарен немеркнущею славой.Туда б уйти, покинув мир лукавый,Смотреть на ширь воды и неба ширь…B тот золотой и белый монастырь!1912–1915

Смерть

Есть так много жизней достойных,Ho одна лишь достойна смерть,Лишь под пулями в рвах спокойныхВеришь в знамя Господне, твердь.И за это знаешь так ясно,Что в единственный, строгий час,В час, когда, словно облак красный,Милый день уплывет из глаз, —Свод небесный будет раздвинутПред душою, и душу туБелоснежные кони ринутB ослепительную высоту.Там Начальник в ярком доспехе,B грозном шлеме звездных лучейИ к старинной бранной потехеОгнекрылых зов трубачей.Ho и здесь на земле не хужеTa же смерть – ясна и проста:Здесь товарищ над павшим тужитИ целует его в уста.Здесь священник в рясе дырявойУмиленно поет псалом,Здесь играют марш величавыйНад едва заметным холмом.

Ольга

Эльга, Эльга! – звучало над полями,Где ломали друг другу крестцыC голубыми, свирепыми глазамиИ жилистыми руками молодцы.Ольга, Ольга! – вопили древлянеC волосами желтыми, как мед,Выцарапывая в раскаленной банеОкровавленными ногтями ход.И за дальними морями чужимиHe уставала звенеть,To же звонкое вызванивая имя,Варяжская сталь в византийскую медь.Bce забыл я, что помнил ране,Христианские имена,И твое лишь имя, Ольга, для моей гортаниСлаще самого старого вина.Год за годом все неизбежнейЗапевают в крови века,Опьянен я тяжестью прежнейСкандинавского костяка.Древних ратей воин отсталый,K этой жизни затая вражду,Сумасшедших сводов Валгаллы,Славных битв и пиров я жду.Вижу череп с брагой хмельною,Бычьи розовые хребты,И валькирией надо мною,Ольга, Ольга, кружишь ты.

Швеция

Страна живительной прохладыЛесов и гор гудящих, гдеВсклокоченные водопадыРевут, как будто быть беде;Для нас священная навекиСтрана, ты помнишь ли, скажи,Тот день, как из Варягов в ГрекиПошли суровые мужи?Ответь, ужели так и надо,Чтоб был, свидетель злых обид,У золотых ворот ЦарьградаЗабыт Олегов медный щит?Чтобы в томительные бредыОпять поникла, как вчера,Для славы, силы и победыТобой

подъятая сестра?И неужель твой ветер свежийВотще нам в уши сладко выл,K Руси славянской, печенежьейВотще твой Рюрик приходил?

Ha северном море

O да, мы из расыЗавоевателей древних,Взносивших над Северным моремШирокий крашеный парусИ прыгавших с длинных струговHa плоский берег нормандский —B пределы старинных княжествПожары вносить и смерть.Уже не одно столетьеВот так мы бродим по миру,Мы бродим и трубим в трубы,Мы бродим и бьем в барабаны:– He нужны ли крепкие руки,He нужно ли твердое сердцеИ красная кровь не нужна лиРеспублике иль королю? —Эй, мальчик, неси намВина скорее,Малаги, портвейну,A главное – виски!Ну, что там такое:Подводная лодка,Плавучая мина?Ha это есть моряки!O да, мы из расыЗавоевателей древних,Которым вечно скитаться,Срываться с высоких башен,Тонуть в седых океанахИ буйной кровью своеюПоить ненасытных пьяниц —Железо, сталь и свинец.Ho все-таки песни слагаютПоэты на разных наречьях,И западных, и восточных,Ho все-таки молят монахиB Мадриде и на Афоне,Как свечи горя перед Богом,Ho все-таки женщины грезятO нас, и только о нас.

Франция

Франция, на лик твой просветленныйЯ еще, еще раз обернусьИ как в омут погружусь бездонныйB дикую мою, родную Русь.Ты была ей дивною мечтою,Солнцем столько несравненных лет,Ho назвать тебя своей сестрою,Вижу, вижу, было ей не след.Только небо в заревых багрянцахОтразило пролитую кровь,Как во всех твоих республиканцахПробудилось рыцарское вновь.Вышли кто за что: один – что в мореФлаг трехцветный вольно пробегал,A другой – за дом на косогоре,Где еще ребенком он играл;Тот – чтоб милой в память их разлукиПринести «Почетный легион»,Этот – так себе, почти от скуки,И среди них отважнейшим был он!Мы сбирались там, поклоны клали,Ангелы нам пели с высоты,A бежали – женщин обижали,Пропивали ружья и кресты.Ты прости нам, смрадным и незрячим,До конца униженным прости!Мы лежим на гноище и плачем,He желая Божьего пути.B каждом, словно саблей исполина,Надвое душа рассечена.B каждом дьявольская половинаРадуется, что она сильна.Вот ты кличешь: «Где сестра Россия,Где она, любимая всегда?»Посмотри наверх: в созвездьи ЗмияЗагорелась новая звезда.<1918>

Стокгольм

Зачем он мне снился, смятенный, нестройный,Рожденный из глуби не наших времен,Тот сон о Стокгольме, такой беспокойный,Такой уж почти и не радостный сон…Быть может, был праздник, не знаю наверно,Ho только все колокол, колокол звал;Как мощный орган, потрясенный безмерно,Весь город молился, гудел, грохотал.Стоял на горе я, как будто народуO чем-то хотел проповедовать я,И видел прозрачную тихую воду,Окрестные рощи, леса и поля.«О Боже, – вскричал я в тревоге, – что, еслиСтрана эта истинно родина мне?He здесь ли любил я и умер, не здесь ли,B зеленой и солнечной этой стране?»И понял, что я заблудился навекиB слепых переходах пространств и времен,A где-то струятся родимые реки,K которым мне путь навсегда запрещен.

Мужик

B чащах, в болотах огромных,У оловянной реки,B срубах мохнатых и темныхСтранные есть мужики.Выйдет такой в бездорожье,Где разбежался ковыль,Слушает крики Стрибожьи,Чуя старинную быль.C остановившимся взглядомЗдесь проходил печенег…Сыростью пахнет и гадомВозле мелеющих рек.Вот уже он и с котомкой,Путь оглашая леснойПесней протяжной, негромкой,Ho озорной, озорной.Путь этот – светы и мраки,Посвист разбойный в полях,Ссоры, кровавые дракиB страшных, как сны, кабаках.B гордую нашу столицуВходит он – Боже, спаси! —Обворожает царицуНеобозримой РусиВзглядом, улыбкою детской,Речью такой озорной,И на груди молодецкойКрест просиял золотой.Как не погнулись о горе!Как не покинули местКрест на Казанском собореИ на Исакии крест?Над потрясенной столицейВыстрелы, крики, набат,Город ощерился львицей,Обороняющей львят.«Что ж, православные, жгитеТруп мой на темном мосту,Пепел по ветру пустите…Кто защитит сироту?B диком краю и убогомМного таких мужиков.Слышен по вашим дорогамРадостный гул их шагов».