Далекое сияние Звезд
Шрифт:
Глава 39
От корабля веером разлетелись маленькие звездочки и скоро они начали поражать цели. А я ни как не мог справиться с парализовавшим меня приступом паники. Чем больше я старался выдать, наконец, команду на открытия ответного огня, тем больше страх овладевал моим сознанием. И я против этого ничего не мог поделать.
Орудия поражены не сделав ни одного выстрела. Потом от судна захватчиков отделилась еще одна звездочка и стала быстро приближаться к нам. Искрящийся свет от нее заполонил все пространство помещения командного пункта. Звездочка неумолимо приближалась….
Я проснулся в холодном
На прикроватной тумбочке пискнул мой ИндиК.
— Да, — отозвался я, немного осипшим голосом, все еще пребывая под эффектом приснившегося.
— Прилетел корабль работорговцев…
Вот и настал момент истины. Я даже вздохнул облегченно. Сколько можно в таком напряженном режиме ждать и готовиться, собственно не зная чего, но зная, что это обязательно будет больно?
Месяц сплошных подготовок, строительства, обдумывание всевозможных вариантов развития событий и поиска ресурсов для оптимального их разрешения.
После еще одной казни двух драчунов все бывшие рабы вроде как притихли и старались ограничить общение с серокожими. Но общение было частью их обязанностей и хочешь, не хочешь, а приходилось. Пока не знаю, как такое 'через колено' урегулирование межрасовых отношений отразится в будущем? Если это будущее вообще будет! Пока не видел других методов заставить совместно работать и, главное, учиться наших бывших невольников.
Иногда прям, кожей чувствовал, ослабь я жесткую хватку только чуточку и все пойдет под откос.
Даже лиромы иногда некоторые приказы выполняли в полном непонимании происходящего, опираясь лишь на свою привычку подчиняться авторитетам. Не мне разумеется, а Мартинату с Ругатом. С ними же следовали постоянные беседы, что бы поняли, признали мою правоту.
Иногда, правда, я оказывался в роли глупца, выслушав обратные аргументы от этих двух волосатых индивидуумов с вроде бы отсталой средневековой планеты.
Многие технологии может, и были им не знакомы, но вот чувство неправильного их не подводило. И ведь действительно, все всегда просто…. Надо только не врать самому себе и не придумывать излишние препятствия, которые сам же и будешь впоследствии преодолевать. Да, такой подход, зачастую кровожаден, жесток, но кто не играет, тот не выигрывает. А на кону в этой 'игре' моя жизнь, плюс жизни многих и многих мне доверившихся.
Пилота, того самого, что плевал в лицо теперь погибшего Сашта определил в изгои. Он отказался работать. Как мне показалось, этот серокожий всегда пытается быть в оппозиции. Не важно, кто и почему у руля. Вроде чем-то напоминает характер нашего главного строителя Гироа, но именно только лишь напоминает. Гироа искренне не признает никакую власть, и все строит на личных отношениях. Так было при серокожих генералах, так происходит и со мной. Пока я не начну делать неправильные шаги, от которых у него сложится негативное отношение к моей персоне, он будет стоять на моей стороне и работать.
Пилот же, в отличие от Гироа занимается больше показухой. Своей строптивостью лишь утоляет голод неимоверно разросшегося червяка по имени 'Эго'.
Изгоями у нас назывались товарищи, теперь проживающие в общем зале. Нерага, Марук, бывший капитан военного, еще не до конца достроенного корабля, что пытался съездить
А как собственно…?
Нерага, например, просто ходил под себя и от него воняло. Хорошо, что зал был большой и запах уносимый вентиляцией не мог распространяться далеко. Кроме того я строго спрашивал с бригады уборщиков за поддержание чистоты. И сказал им, что Нерага сейчас как птица в клетке, она срёт и за ней надо убирать. И уже только своим существованием она приносит всем пользу. Как назидательный пример. А в будущем вообще может запеть или, например, распустить разноцветный красивый хвост.
Благо автоматизация работы у этой бригады была на высоте, и они не сильно роптали по этому поводу.
Марук, с посредничеством и уговорами своего заместителя, задействованного на каких-то строительных работах, получил доступ к туалету с душевой кабиной. Один из наших новых вояк, с позволения командиров, после консультации со мной, конечно, согласился в свое свободное время препровождать серокожего справить нужду и помыться.
Кстати, наибольшие милостыни в виде продуктов питания были со стороны лиромов. Они ни как не могли понять смысл такой моей политики в отношении пленных. И начинали, уже было жалеть наших бомжей. Для них наказание в виде морального унижения являлось самым страшным из наказаний.
Не только лиромы, но и все наши военные стали жалеть бомжей, особенно Марука.
С Нерагой вроде бы понятно — он перерождался. Как та бабочка. Если вылупится негодный нам экземпляр, а рано или поздно этот момент настанет, то придется окончательно ставить на нем цифру ноль.
С капитаном же была другая ситуация. Он просто разуверился, как мне показалось, в правильности своей службы, что для военного должно очень болезненно проходить. И ко всему этому еще и я, в виде внешней агрессии, да еще и имеющий в общем-то правоту действий на своей стороне. Для него, скорее всего, просто нужно время на осмысление и принятия правильного решения. После пораженческого настроя в первое время своего плена он собрался, и теперь старался не терять самоуважения. Ему не возбранялось беседовать в главном зале. И зачастую разговаривал он с представителями не серокожего населения нашей станции. Спал Марук у стеночки поодаль от доктора. И к гражданскому пилоту, новому изгою, относился с некоторой неприязнью.
И когда я обедал в общем зале, как правило, в окружении побратимов, часто ловил на себе задумчивый взгляд этого можно сказать совсем неправильного с моей точки зрения серокожего.
Нагрузка на всех легла колоссальная.
Транспортные корабли вывозили и сбрасывали выбранную из глыбы станции породу в атмосферу планеты.
Дураками подсматривающими за нами Чужих я, конечно, не считал, и решил множеством различных проектов запутать, отвлечь их хотя бы на время.
Через мой настрой победить, через излучающуюся уверенность (внутри себя я был вовсе не уверен в победе) как-то приучил народ к мысли, что у нас есть все шанцы удержаться, построить свою собственную независимость. Даже серокожие, казалось, заразились этой всеобщей жаждой доказать, что мы всех сделаем.