Дали
Шрифт:
Для Дали в Америке интересны почти исключительно миллионеры. А Лорка уверен, «хотите вы того или нет, но самое духовное и задушевное здесь — негры. Потому что надеются, потому что поют и еще потому, что только они сохранили ту редкую чистоту веры, которая одна может спасти ото всех сегодняшних гибельных дел». И еще: «Я хотел написать стихи о неграх в Северной Америке, о том, как тяжко быть черным в мире белых. Они — рабы всех достижений белого человека, рабы его машин».
Сальвадора Дали тянет к господам, Гарсиа Лорка сочувствует рабам: «Их выкрали из рая и отдали во власть ростовщиков с окоченелыми лицами и высохшими душами. И что печальнее всего — негры не хотят больше быть неграми: они мажут волосы бриолином, чтобы распрямить завиток, пудрятся, присыпая лицо пеплом,
В «Оде королю Гарлема» Лорки есть строки (перевод Ю. Мориц):
О Гарлем маскарадный! О Гарлем, перепуганный насмерть толпой безголовых костюмов! Я слышу твой рокот за кроной деревьев и ребрами лифтов, за серыми каплями слез, где тонут автомобили, их зубастые автомобили, я слышу твой рокот за трупами лошадей…«Но не Гарлем дик и неистов по-настоящему. В Гарлеме растет трава, пахнет потом, гомонят дети, горит огонь в очаге; здесь боль уймут, а рану перевяжут.
Иное дело — Уолл-стрит. Какой холод и какая жестокость! Реки золота стекаются сюда отовсюду и несут с собой смерть. Полная бездуховность — нигде она не ощущается так сильно… Презрение к чистому знанию и сатанинская власть минуты.
И самое ужасное — толпа, населяющая город, убеждена, что весь мир таков и таким ему назначено оставаться, а ее долг — днем и ночью вертеть колесо, чтобы эта махина не остановилась.
Я собственными глазами видел последний крах на нью-йоркской бирже; акции упали в цене, и пропали сотни миллионов долларов. Водоворот медленно уносил мертвые деньги в море. Самоубийства, истерики, обмороки… никогда еще я не видел смерть так близко — воочию, такой, как она есть: безысходная тоска, и более ничего. Зрелище жуткое, но в нем не было величия. И тогда я, рожденный в той стране, где, по словам великого поэта Унамуно, «земля ночами восходит на небо», понял, что должен взорвать это ущелье мрака, куда катафалки свозят самоубийц, чьи руки унизаны кольцами.
… Это сама смерть без надежды на воскрешение, без ангелов — мертвая смерть. Смерть, лишенная души, дикая и первобытная, как Штаты, как Америка, которая не знала и знать не хочет неба».
Поэт восклицает:
Я обвиняю вас всех, Всех, кто забыл о другой половине мира, Воздвигающих бетонные горы, Где бьются сердца зверят, Которых никто не любит, И где будем мы все На последнем пиру дробилок. Я плюю вам в лицо, И слышит меня половина мира… Это не ад, это просто проулок. Это не смерть, это просто фруктовая лавка. Целый мир перерезанных рек И нехоженых троп В этой лапке котенка, Расплющенной автомобилем, И я слышу, как выползки Плачут у девочек в сердце. Это ржавчина, закись, агония нашей земли. Это наша земля, Потонувшая в цифрах отчетов.Для Сальвадора Дали небоскребы Нью-Йорка — «пирамиды демократии, знак свободы». Для Гарсиа Лорки: «Нью-Йорк — величайшая в мире ложь». Здесь «корабли, мосты, вагоны, люди скованы одной цепью — жестоким экономическим устройством, которому уже давно пора свернуть шею, а люди оглушены — их вышколили, обратили в механизм, лишив той спасительной шалой искры, без которой жизнь не в жизнь».
К тому времени Сальвадор Дали окончательно уподобился Нью-Йорку, превращая себя в саморекламу,
Травмированный Фрейдом
Русский философ Е. Н. Трубецкой называл древнерусскую религиозную живопись «умозрением в красках». Многие творения Сальвадора Дали есть основание считать сновидениями в красках. Он придавал огромное значение образам своих снов и сходной с ними игре воображения.
«Засыпая, — писал он, — я не просто сворачиваюсь клубком — это целая пантомима, череда определенных поз, потягиваний и подергиваний; это сокровенный танец, священнодействие, предваряющее нирвану сна.
Для меня очевидно, что цель у нашего воображения одна — посредством символов воссоздать картину того утраченного рая и тем смягчить ужасную травму, отнявшую у нас лучшее из убежищ. При родах ужасающая реальность нового мира обрушивается на нас всей удушающей тяжестью и ослепляет яростной световой вспышкой. Этот миг навеки оттиснут в душе неистребимой печатью оцепенелой саднящей тоски…
Во сне — метафоре смерти — человек обретает иллюзию искомого рая. В моем воображении сон часто предстает чудовищем с огромной тяжелой головой, удержать которую слабое, едва намеченное тело не в состоянии. И потому голову держат подпорки, костыли — это они не дают нам во сне упасть. Но стоит подпорке шелохнуться, и падение неизбежно. Я нисколько не сомневаюсь, что моим читателям знакомо это падение в пропасть, одно из самых сильных ощущений. Все мы испытали его, погружаясь в сон — «как провалился!» — или вдруг пробуждаясь в ужасе, когда сердце, кажется, готово выскочить из груди. Полагаю, что так дает о себе знать память о рождении — тот же обрыв, то же падение в пропасть.
Теперь благодаря Фрейду мы знаем, как важны и эротически значимы символы, связанные с полетами».
Трудно сказать, какими были бы создаваемые Дали образы и сюжеты, если бы не его знакомство с «Толкованием сновидений» Зигмунда Фрейда и его психоанализом. Этим объясняется то, что в ответ на возмущение друга семьи Э. Д'Орса надписью «Приятно иногда плюнуть на портрет матери!» — Сальвадор обозвал его «образцовым дерьмом, не способным уразуметь прописные истины психоанализа».
Эти прописные, весьма сомнительные истины стали для него во многом направляющими идеями. К тому времени в обществе прошло первое шокирующее впечатление от откровений психиатра-сексолога. Психоанализ стал модным среди более или менее образованных и состоятельных обывателей.
Интерес к науке у Дали, как у многих любознательных людей, был поверхностным — именно к ее плодам: идеям, гипотезам, теориям в популярном изложении. Насколько они обоснованы, не столь важно, главное — неожиданная мысль, игра воображения. Зачем вникать в суть научных проблем и сомнений, в споры ученых, проверять корректность использования фактов, разбираться с доказательствами? Пусть этим занимаются профессионалы! Интересна не скучная рутина, а игра ума, яркая мысль.
Такая позиция для неспециалиста оправдана, хотя отбрасывает именно то, что отличает эту систему знаний от религии, философии, досужих выдумок, — доказательства, основанные на фактах и логике, доступные для опровержения. Но, повторю, любознательному человеку вовсе не обязательно строго чтить научный метод.
Другое дело, когда научная концепция используется в определенных целях, например в литературе, искусстве. Творчество Дали — яркий пример. И если мы хо-тим осмыслить его живописные и литературные работы, так же как некоторые направления в искусстве XX века, следует обратиться к основам теоретических воззрений Зигмунда Фрейда.
Вариации на темы психоанализа
Теория сновидений и психоанализ Зигмунда Фрейда возникли в связи с лечением невротиков, психопатов. Позже он предал своим частным выводам вид всеобщих законов (у него была склонность к широким обобщениям на узкой почве; однажды он по одному своему русскому пациенту сделал вывод о русском национальном характере).