Дальневосточные соседи
Шрифт:
– Как интересно! А посмотрите по вашему календарю: кто я и кто моя жена?
Я пробежал глазами перечень и сказал: «Вы – Собака, а ваша супруга – Свинья». Эффект от моих слов был сами понимаете какой.
Ошибкой тут было связывать зодиакальный символ с нашим стереотипным представлением о данном животном. У нас, к примеру, в негативном смысле говорят: «Согреть на груди змею». А в Японии женщину, родившуюся в год Змеи, выдать замуж легче всего. Ибо у нее самый большой перечень физиологически совместимых партнеров. У невесты же, рожденной в год Лошади, – самый малый.
В 1966 году я был в Токио
Примечательно, что, несмотря на нашу телепрограмму, Япония в 1966 году пережила резкий спад рождаемости – кстати, как и в 1906 году. Хотя именно тогда на родину вернулись тысячи участников войны с Россией, беби-бума не произошло.
Склонность наших доморощенных прорицателей связывать с календарным животным меню новогоднего стола или туалет для новогоднего вечера – досужие домыслы. Дальневосточный календарь прежде всего связывает год рождения человека с выбором физиологически совместимого спутника жизни.
Формула тут такая. Возраст мужчины надо разделить пополам и прибавить 8. То есть двадцатилетнему жениху лучшая пара – 18 лет, сорокалетнему – 28, пятидесятилетнему – 33. А в преклонном возрасте эти 8 лет нужно не прибавлять, а вычитать. Получается, что в 85 лет мне подходит невеста, которой 34. Вполне привлекательная цифра!
Репортаж с американской базы
Не менее рискованно, чем посещать охотников за головами, было диктовать в «Правду» материал с американской военной базы.
Мне довелось быть свидетелем первого захода в Японию американской атомной подводной лодки. После войны парламент страны, пережившей трагедию Хиросимы и Нагасаки, утвердил «три неядерных принципа» – не создавать, не приобретать, не размещать ядерного оружия.
Чтобы преодолеть этот барьер, Вашингтон решил использовать «шоковую терапию». Начать регулярные заходы американских атомных подводных лодок в японские порты, надеясь, что они станут привычными и протесты затихнут.
Я приехал в Сасебо, когда туда зашла первая американская подлодка «Морской дракон», и подготовил репортаж о массовых демонстрациях местных профсоюзов. Редакция «Правды» ежедневно вызывала меня в три часа дня. Надо было срочно сообщить в Токио мой номер в Сасебо и перевести туда вызов. Поэтому я рискнул зайти в американский офицерский клуб возле главных ворот базы.
Уверенной походкой Штирлица зашел в бар, узнал номер здешнего телефона и по-японски попросил знакомого клерка в Токио перевести вызов из моей газеты в Сасебо. Через несколько минут телефон зазвонил и я услышал в трубке голос правдинской стенографистки.
Начал диктовать текст, естественно, по-русски. Засветился, когда передавал по буквам название порта: «Сергей-Анна-Сергей-Елена-Борис-Ольга». Прозвучало подряд сразу несколько русских имен.
Появился вахтенный офицер в сопровождении морских пехотинцев. «Москва, «Правда», – вслух прочитал он мое удостоверение. – Ясно, зачем вы тут оказались. Пора проводить вас к вашим единомышленникам!»
Рослые моряки взяли меня под локти
Полемизирую в Вестминстерском дворце
Во время «холодной войны» большинство наших журналистов, а тем более дипломатов всячески уклонялись от публичных выступлений. Но кураж побуждал меня идти на риск. После нескольких удачных выступлений в Англии меня стали часто приглашать в колледжи Оксфорда и Кембриджа. «Живой большевик» был нужен этим фабрикам джентльменов как боксерская груша.
Однажды меня даже пригласили выступить в палате общин перед членами комитета по международным делам. Увидев под сводами Вестминстерского дворца три дюжины депутатов, попросил разрешения начать с китайской притчи.
Однажды единственная женщина, оказавшаяся среди собеседников Конфуция, спросила его: «Почему мир так несправедлив? Когда мужчина совершает супружескую неверность, его престиж растет. А если это же сделает женщина, все ее порицают». Конфуций взял чайник и стал молча разливать чай. «Почему ты молчишь, учитель?» – «А я уже дал тебе ответ, причем наглядный. Из носика чайника я наполнил шесть чашек. Это нормально. Но лить чай из шести чайников в одну чашку было бы противоестественно».
Депутаты засмеялись. А я продолжал аналогию. «Когда одного парламентария терзают вопросами три дюжины журналистов, это обычное дело. Но если три дюжины таких полемистов, как вы, возьмут под перекрестный огонь одного-единственного газетчика, получится не гуманно. К тому же наш поединок проходит в неравных условиях. Вы говорите на родном языке, а я нет. Справедливее было бы вести полемику на китайском или хотя бы на немецком».
Я, конечно, блефовал, но правильно сделал ставку на незнание англичанами каких-либо языков.
Знать больше других
Помочь соотечественникам смотреть на окружающий мир без предвзятости. Ради этого мы, полтора десятка ведущих журналистов-международников, бились головами о тесные своды ниши дозволенного. Но люди ценили нашу искренность и целеустремленность. Во время поездок по стране мы повсюду собирали самые большие залы, как нынче супер-звезды шоу-бизнеса.
Как же мне удавалось сорок лет говорить собственным голосом в жестких регламентированных средствах массовой информации СССР? Убежден: лучшая защита от нажима сверху – это кокон компетентности.
В начале 70-х мне довелось посетить Иран и побывать в Ширазе – легендарном городе роз, соловьев и поэтов. Меня привели на могилу Хафиза. Возле нее всегда сидит седобородый старец с томиком стихов этого персидского поэта.
Нужно положить книгу на надгробную плиту и раскрыть ее наугад, чтобы получить напутствие в жизни. Я проделал это с бьющимся сердцем. И вот что прочел мне старец: «Воспевать красоту звездного неба вправе лишь поэт, постигший законы астрономии».