Дальней дороги
Шрифт:
Он отвернулся и стал глядеть на легкий треугольник вокзала; вдруг, словно увидев кого-то, решительно двинулся туда. Почему туда, опять-таки он не знал. Но время было уже упущено, потому что Елена повернулась и увидела его, и узнала его сразу.
– Волгин!
– негромко окликнула Елена, уверенная, по-видимому, что он услышит, - и он действительно услышал. Вздрогнув и краснея, он повернул голову к ней и медленно поднял глаза. Человек, которого Волгин так и не успел разглядеть, исчез. Это было странно, потому что все остальное, что находилось поблизости, обрело странную
Прошли годы; он понял это, глядя на ее лицо и замечая все. Прошли без него, как будто он жил в какойто другой эпохе. Вдали от него появились эти, едва заметные, правда, морщины на лбу и у глаз. Не он целовал этот рот, когда в углах его возникали невеселые складочки... Но сколько бы лет ни прошло, для него ничего не изменилось: пусть такой, пусть какой угодно - только бы была у него возможность видеть ее. Видеть хотя бы!
Волгин медленно опустил взгляд до туфель. Это было болезненно, но лишь снова поднимая глаза, он понял, в чем дело, и почувствовал, что ему нечем дышать. Со спины было трудно заметить это, потому что Елена была в плаще. Нет, подумал он, не то, она просто не следила за собой... И сам же опроверг: глупости. Дело не в пренебрежении гимнастикой. Ты - взрослый человек, и понимаешь, в чем тут дело. Уже месяцев пять...
Он подошел к ней неторопливо; так могло показаться, на самом деле ноги просто отказывались идти.
– Смотри-ка, - сказал он, - ты в наши края попала! Здравствуй, здравствуй... А я тут встречал кое-кого - он, я вижу, не приехал. Ты не видела? Такой... среднего роста, в шляпе...
– Импровизация не удалась Волгину, и он махнул рукой.
– Ну, да ладно, зато вот тебя повидал. Хотя - что же это я тебя задерживаю, ты ведь, верно, не ко мне прилетела, да и вряд ли одна. Как бы он не приревновал тебя к старым приятелям: мужья - народ ревнивый!
Волгин говорил это, думая, что шутит, и еще думая, что если бы он сам был когда-нибудь хоть чьим-то мужем, а он мог бы быть лишь ее мужем, Елены, и ничьим больше, но она порвала все решительно и окончательно, - он обязательно ревновал бы ее, хотя эмоция эта давно уже почиталась умершей от естественных причин. Он и сейчас ревновал, не имея .на то никакого права, кроме того, которое дает память.
– Ну, так как она, жизнь?
– продолжал он вслух, и даже заскрипел зубами: эх, сколько ненужных слов он говорит! Лена, послушай!
– вдруг перебил он сам себя.
– Раз уж мы встретились, то я хочу сказать: если бы....
Он умолк; Елена поняла его смущение по-своему - или предпочла понять по-своему, чтобы не догадываться о том, что он хотел сказать.
– Да, как видишь, - отозвалась она спокойно.
– В скором времени буду принимать поздравления. Что же: время ведь идет...
– И уходят надежды, - промолчала она, но он услышал и это. Да, для нее все это значит очень много. Это значит совсем уже не осталось никаких
– Что касается остального, - продолжала Елена после краткой паузы, - то я здесь одна, и вообще тоже. Иначе не хочу, - торопливо добавила она, боясь, что Волгин может понять последние слова, как замаскированное разрешение говорить о том, что некогда было и что могло быть.
– Ты ведь знаешь мой характер.
Волгин кивнул; он знал.
– А... я с ним знаком?
– Нет, - сказала Елена.
– А разве это важно?
– Да нет... Просто - ты тут стояла с одним... показалось, что знакомая фигура.
Елена слегка улыбнулась.
– Это был не он.
– Так что привело тебя сюда?
– В общем, ничто, - сказала она.
– Может быть, любопытство. Или еще что-нибудь. Не могу засиживаться на одном месте.
– Где остановишься?
– Еще не знаю, - рассеянно сказала она.
– Сейчас поеду.
– Куда?
– Что-нибудь найду, наверное. Здесь ведь есть гостиница?
– Конечно.
– Ну да, он мне говорил.
– Кто?
Елена взглянула на него с таким видом, словно просила извинения за какую-то бестактность.
– Ну, все равно.
– Вижу, - сказал он, - тебе не очень весело. А?
– Может быть, - согласилась она.
– Ты сам понимаешь. Но будущее кажется более привлекательным.
Ну конечно, подумал он. Когда окончательно теряешь надежду, тем более - главную, весело быть не может. Это понятно. Это знакомо. А что касается будущего...
Мысль его не успела получить завершения, потому что в этот миг некто вышел из вокзала, увидел Волгина и неторопливо направился прямо к нему. Он приближался, изящно помахивая левой рукой, и только шляпы не было в ней, широкополой шляпы с волочащимся по земле плюмажем. Наконец Витька приблизился и сделал поклон по всем правилам.
– Вы здесь, оказывается, - сказал он.
– Ну и что?
– сердито спросил Волгин.
– Неужели даже на час нельзя отлучиться, чтобы... Ну, я понимаю, хочешь доложить, что встретил, и все такое. Мог бы сказать и попозже. А?
Витька стоял перед ним, закрыв глаза и качая головой, и это дурацкое покачивание разозлило Волгина еще больше. Он на миг смолк, приготовляясь к более обстоятельному анализу Витькиного поведения, но мальчик ухитрился втиснуться именно в эту узкую щель.
– Да ведь я говорю - нет, - сказал он.- Ну, не встретил.
– Как - не встретил?
– спросил Волгин.
– Что значит - "не встретил"? Прозевал?
– Не приехала - и все, - оказал Витька.
– Да этого быть не может. Прозевал, а она, небось, разыскивает институт!
– Нет. Передала, что не приедет. Через пилота дирижабля.
– Так...
– протянул Волгин.
– И почему же это она не приедет?
– вопрос был задан таким тоном, как будто Витька являлся ответственным за поведение той, которая должна была приехать.
– Ну, раздумала, наверное, и все.