Дальними маршрутами
Шрифт:
Оставшееся время Левкин и его помощники затратили на заделку небольших осколочных пробоин, на осмотр и подготовку моторов, всего навигационно-пилотажного оборудования к полету. В морозном небе солнце клонило к закату, когда технический состав отправился на отдых.
Около девяти часов вечера техник-лейтенант Левкин уже был на стоянке и показывал летчику плоды своего труда. Симаков осмотрел машину, заделку пробоин, опробовал работу элерона, моторов и, обращаясь к технику, восхищенно сказал:
– Да у вас золотые руки, они способны творить чудеса.
И Симаков был прав: технический
В условиях отступления и непрерывных боев техническому составу приходилось в невероятно трудных условиях готовить самолеты к эксплуатации зимой. Нужно [164] было своими силами изготовить и подогнать теплые чехлы для двигателей, заглушки для тоннелей масляных радиаторов, изготовить средства подогрева для двигателей. И это все делалось в процессе подготовки самолетов к новым боевым полетам.
А сколько раз наши техники и механики в самой различной обстановке поднимали подбитые самолеты, ремонтировали машины в полевых условиях, возвращали их в строй! Как легенду, передавали мы рассказ о подвиге летчика и авиационного механика, который был совершен в сорок третьем году на Орловско-Курской дуге.
Шла интенсивная подготовка к сражению. В воздухе то на одном, то на другом участке фронта вспыхивали горячие бои истребителей: происходила настоящая проба сил. В одном из таких полетов летчик старший лейтенант Курашин был подбит. Он совершил вынужденную посадку на нейтральную полосу вблизи наших передовых подразделений. Оставив самолет, он под обстрелом с помощью пехотинцев вышел в расположение наших войск. Добравшись до своего аэродрома, пришел к командиру части.
– Что случилось с машиной, старший лейтенант?
– В бою пробит бензобак, сел на «живот».
– Самолет жаль, - продолжал командир.
– Сейчас он дороже золота.
– Понимаю, товарищ подполковник, машину я осторожно сажал, она целехонька. Поднять бы ее, сменить бак, я бы ее пригнал.
– Да разве ж позволят такое фашисты? Расстреляют в упор, - рассуждал командир.
– Разрешите мне пойти, товарищ подполковник!
– сказал стоявший рядом механик самолета старшина Куриленко.
Командир смерил старшину суровым взглядом, посмотрел прямо в его сверкающие искорками глаза и, подумав, ответил:
– Ну что же, Куриленко, попробуйте. Все работы выполняйте только ночью при строжайшей маскировке.
– Полный порядок будет, товарищ подполковник. Присылайте летчика, - сказал механик и быстро выбежал из землянки.
Вместе с Куриленко на задание отправились еще два механика и три моториста. Они захватили с собой необходимый инструмент и несколько двадцатилитровых банок [165] с бензином. Под покровом ночи воины благополучно добрались до самолета и сразу же приступили к делу. С помощью специальных резинотканевых подъемников они вывесили машину над землей и поставили
Старшина, конечно, не рассчитывал на то, что гитлеровцы позволят его группе безнаказанно увести самолет, и он пошел на такую хитрость. Вместе с помощниками откатил машину метров на двадцать - тридцать в кустарник, за которым находилась довольно ровная поляна. На то место, где только что стоял истребитель, воины набросали хворосту, корней от спиленных деревьев и облили все бензином. Куриленко командовал:
– Всем к самолету, костром займусь сам.
Когда все укрылись в кустарнике, старшина поджег дровяную кучу и что есть мочи пустился бежать к кустарнику. Не успел он укрыться, как немцы открыли сильный огонь по тому месту, где пылал костер. Снаряды и пули попадали в костер, вздымая к небу снопы искр, разбрасывая во все стороны хворост. Так продолжалось минут пятнадцать.
Не теряя драгоценного времени, Куриленко с товарищами производил на самолете восстановительные работы. А на рассвете, едва не цепляя колесами за верхушки общипанного осколками снарядов кустарника, с ревом поднялся в воздух «сгоревший» ночью самолет. Машина круто развернулась и на бреющем ушла в сторону наших войск.
На аэродроме были поражены успехом операции. Командир, обнимая летчика Курашина и механика Куриленко, весело говорил:
– Спасибо за верную службу, спасибо!
* * *
Пережил много подобных минут и техник Левкин. Было и другое в его работе - поиски творческого решения новых боевых задач. Вот и сейчас Федор Егорович сидит в землянке в ожидании прилета командира с задания и думает о том, как сделать так, чтобы увеличить бомбовую нагрузку на самолет. Дело в том, что командир отряда [166] третьей эскадрильи старший лейтенант Федор Брысев недавно предложил брать на самолет увеличенную нагрузку бомб. Некоторые летчики уже последовали примеру Брысева и стали подвешивать на воздушные корабли по полторы-две тонны фугасок. «А почему бы и нам с Симаковым не испробовать это дело? Правда, конструкция нашей машины малость иная и потрепана она больше других, но зато у нее очень мощные моторы», - думал про себя Левкин. Увидев в землянке заместителя инженера полка по вооружению офицера Шепетовецкого, техник подошел к нему с просьбой:
– Михаил Григорьевич, помогите выяснить один небольшой вопрос.
– С удовольствием. Но в чем он состоит?
– спросил инженер.
– Задумал я своей «старушке» увеличить бомбовую нагрузку до двух тонн, - продолжал техник.
– Только вот не знаю, какой калибр лучше подвешивать?
– Сколько вы берете сейчас?
– Полторы тонны.
– Увеличьте вначале до тонны семьсот пятьдесят: десять внутрь и три по двести пятьдесят - под фюзеляж. После трех-четырех полетов можно перейти и на двухтонную нагрузку, - сказал Шепетовецкий и спросил: - А с Симаковым-то вы говорили?