Дальний поиск
Шрифт:
— Ну так… — пожал плечами Георгий Андреевич.
— Правильно, какой спрос с покойника! — подхватил Мернов. — Но ты слушай дальше. Промышлял старикашка за компанию с другим, тоже из здешних, но помоложе. Старательством втихую занимались, ну, не без фарта — такие на метр сквозь землю чуют. Вот бродят они по самой глухомани, богатеют, значит, и однажды такой случай: таборок ветхий, кострище, и два мертвяка лежат. Нерусские вроде, но тоже такие же старатели, и золотишко при них. Не убитые, я уверен, сами померли. Скажем, отраву ненароком съели, а не то клещ энцефалитный своё сотворил: залез под кожу, а там — паралик, и лежи себе, в тайге никто
— А, понимаю. Второй до сих пор жив.
— Ещё как жив! Захар Данилович Щапов, вполне известная личность. В начале войны его упекли за незаконный сбыт — ну, не с тем, не со схороненным золотишком, как я понимаю, на том у них с хрычом Постниковым до времени крест стоял, а со своим, своими руками добытым. Все эти годы Захар заместо фронта — в заключении. И что же ты думаешь? Ему сроку с гулькин нос остаётся, а он — в бега. И обозначает это только одно: что слух про исповедь хрыча Постникова до него быстрей, чем до милиции, докатился. Ему просто-напросто письмо послали, чтобы новой тряски опасался. И он… к золотишку!
— Да, похоже, к нему…
— Вот-вот. Эх, да если бы не эти вауловские!… Мне, понимаешь, подробности нужны, я тридцать два допроса снял, всю бумагу перевёл, а они, старьё это, ни в какую. «Нам не можно, мы не слыхали…»
— А по-моему, всё очень просто. Здесь он. Они об этом знают или догадываются и, естественно, побаиваются. Постой, постой… Ты сказал: Щапов. Он, случайно, не родственник нашему счетоводу Татьяне Спиридоновне?
— Законный муж он ей, впрочем, бывший. Развелась она с ним, как только его засудили. Да и не пара они. Он много старше — мужик к пятидесяти. Спиридон покойный тоже фрукт был, по дружбе небось дочку отдал. Хотя… Этот Захар Данилович Щапов и в приличных человеках походил: учился, бухгалтером на руднике работал. При галстуке ходил, как интеллигент. Может, могла она и сама им соблазниться. Да, но только немного Татьяна культурной жизни повидала. Не мог такой в канцелярии на стуле усидеть — за богатством погнался. Ну и добыл тюрьму да конфискацию имущества. Татьяна, бедная, от одного стыда и в Терново-то сбежала.
— А мне показалось, не такая уж она и бедная.
— Ну, сама-то по себе она баба не промах.
Между тем из управления выбежала Агния, увидела закутанного Юрку.
— Что за мальчонка такой — будто каменный! Ну и запеленал, Иван Алексеич, ты парня: узлы такие, что развязать невозможно.
— А это, вишь, чтобы он не простыл. Давай помогу. Иди сюда, Юрка. Да хоть с Андреичем-то поздоровайся. Как-никак твой спаситель. Если бы не он, тебя бы сейчас хищники обгладывали. Ну, все молчишь! Он, Агнюха, понимаешь, в поражённом состоянии находится. Полагаю, вроде контузии, только от холода.
— Диагноз твой, мягко говоря, ошибочный, — сказал Белов, входя в дом. — Что-то тут не то. Ну, Юра, чем ты так расстроен? — Он привлёк к себе мальчика, тихонько вошедшего за ними следом. — Расскажи. Здесь тебя никто не обидит. Ты как в тайге оказался? Почему один?
Но мальчик молчал. Его взгляд, устремлённый мимо Белова, на стену, вдруг наполнился страхом. Все в недоумении посмотрели туда же. Там устроенная Агнией в целях наглядной агитации небольшая выставка браконьерских орудий и оружия: под самодельным плакатом «Браконьерам — бой!» висят на стене несколько капканов на крупного зверя, лук и стрела, едва не стоившие
— Ружьё!… — вскрикнул мальчик и, вытянув руки, побрёл, как слепой. Он опасливо коснулся пальцами ложи и отдёрнул их, будто от удара электричеством. Повернувшись, он с мучительным недоумением поочерёдно посмотрел на Белова, Агнию и Мернова и прошептал: — Злой человек ружьё взял… Зачем в заповедник приноси?
— Вот и заговорил Юрка, — сказал Мернов. — Но только не нравится мне такой разговор! Откуда у вас эта фузея?
На дне глухого распадка, куда нечасто заглядывает солнце, к крутому лесистому склону притулилась избушка-невеличка, сработанная просто и грубо. С плоской крыши свесился сугроб, прикрыл избушку козырьком чуть ли не до единственного крохотного оконца. Низкая дверь тоже наполовину завалена снегом, прибитым метелью, мчавшейся этой ночью по распадку, как по трубе.
Откуда-то сверху, словно вытолкнутый колючей чащей, вывалился порыкивающий мохнатый ком. Охнул, ругнулся и, встряхнувшись, оказался Захаром Щаповым: в бороде и в бровях снег застрял; на груди болтается обрез. По-хозяйски быстро Щапов окинул взглядом избушку: все, кажется, как и должно быть, — не тронуто, запущено… И не заметил, что в оконце на мгновение мелькнуло светлое пятно.
Из щели в стене достал Захар подобие деревянной лопаты и взялся было отгребать снег от двери. Но, поработав минуту, подумал, видно, что ни к чему оставлять лишние следы. Плюнул, наспех восстановил сугроб в его первоначальном виде и потащился, сглаживая за собою примятый снег, вокруг избушки.
И вдруг — нате! Из-под кучи хвороста, наваленной кем-то про запас позади избушки, борозда, пробитая в снегу человеческими ногами — только что, сегодня пробитая! Щапов отпрянул, мгновенно срывая с плеча обрез и в ужасе тыча стволом в пространство, будто неведомые враги могли возникнуть прямо из воздуха.
Но никто не возник перед ним, и звуков никаких не было. Немного успокоясь, Захар высмотрел в глухой стене небольшую отдушину, плотно заткнутую заиндевелым мохом, и тихо, не дыша, приблизясь к ней, ткнул в неё обрезом; затычка провалилась вовнутрь.
— Кто тут есть?! — взревел он. — Вылезай! До трёх считаю! Ра-аз!…
Сумрачная избушка, и верно, была не пустой. Маленький старикашка с лисьей физиономией и здоровенный парень лет восемнадцати, губастый, с пухом вместо щетины на лице, заворожённо крутили головами, повторяя движения слепо ворочающегося в отдушине ствола.
— Два-а! — крикнул Щапов. — Щас пальну! Лезь через дыру, я приказываю!
Двое, даже не переглянувшись, покорно полезли в нору под стеной: сначала парень, за ним мелко дрожащий старик. Выползли на четвереньках наружу, поднялись: чумазые, в саже и земле лица, в волосах и на одежде мусор. Щапов посмотрел-посмотрел и вдруг громово расхохотался.
— Охо-хо-хо! Тараканы запечные! Вы бы морды-то хоть об снег потёрли!
— Так вить это Захар Данилович Щапов пожаловал! — просиял старик. — С благополучным, значит вас, Захар Данилыч, возвращеньицем, стало быть, из тех краёв в эти края. Скоко радости-то всему нашему народонаселению!
— Заткнись, Хлопотин. Ни нашему, ни вашему народонаселению от меня никакой радости не предвидится. И вообще меня тут пока не было и нет, и вы никакого Захара Даниловича Щапова пока не видели и не увидите. Понятно объясняю?