Дальнобойщики
Шрифт:
– Неплохо, для начала.
Она ухмыльнулась, прекрасно поняв мое состояние.
– Идите на место.
Вдруг, сделавшиеся ватными, ноги еле-еле потащили меня до стола.
– Начнем учить слова, составлять предложения и хоть кое-как разговаривать по немецки,- раздалось мне в след.
– Ну, как?- спросил Антошка.
– Я погиб.
Погиб не только я, погибли все мальчишки нашего класса. Мы пожирали ее глазами, старались выйти к доске, чтоб увидать ее грудь, провожали ее от учительской до класса и обратно. А для того
Кто бы мог подумать, что к концу учебного года, я буду знать иностранный язык, лучше, чем русский. Мари Ивановна взяла нас телом, ее фигура была для нас стимулом.
На выпускном вечере, я первый подвалил к Мари Ивановне и пригласил ее на танцы.
– А вы, молодец, Леша,- говорила она, изгибаясь телом.- Я горжусь вами. Вы за год сделали то, что большинство набирает за пять лет.
– Это ваша заслуга, Мари Ивановна.
Она ехидно посмотрела на меня.
– Интересно, какой вид заслуги вас подталкивал? То, что у меня хорошая фигура или педагогические способности?
– Прежде всего, фигура.
– А вы смелый мальчик, Алеша. Мне такие нравятся.
– Вы, очень симпатичная и мне тоже нравитесь,- отпарировал я.
– Нежели у тебя нет друзей среди девочек. Вон Нелля- красавица, а у Вали какие глаза, посмотри- утонешь.
– От них не пахнет женщиной,- нагло пошел в атаку я.
– Ах вот оно что.
На второй танец мы перешли даже не уходя с площадки.
– Ты когда-нибудь задумывался о будущем?- спросила Мари Ивановна.
– Нет.
– А я вот все время думаю. Еще со школы, в институте и сейчас.
– Чего же вы хотите дальше?
– Семью, нормальную жизнь.
– Зачем же вы пошли в школу? По-моему педагоги нормальными никогда не бывают.
Она заулыбалась.
– Я здесь временно, отбываю повинность, установленную нашим законодательством. Осталось два года и все.
– И куда потом?
– За муж.
Третьим танцем было танго. Мари Ивановна положила мне руки на плечи и слегка прижалась грудью. Третий танец мы молчали.
Через три месяца, когда кончились каникулы, Мари Ивановна сколотила группу энтузиастов усовершенствования немецкого языка. Мы занимались вечерами. Сначала в группу набилось человек 20, потом больше половины не выдержали и к концу года остались два парня и три девушки.
Мы кончали десятый класс. Я уже мог спокойно говорить по немецки и мы, уединившись с Мари Ивановной в каком-нибудь классе, несли по немецки всякую чепуху.
– У вас жених есть?- спросил я.
– Еще нет.
– Занимаясь таким темпом с нами, вы никогда его не найдете.
– Старой девой я уж точно не останусь.
– Поцелуйте меня.
– Зачем?
– Наверно немцы это делают лучше, чем русские.
– Дурачок. Все делают одинаково. Не забывай мы в школе и такие дела здесь не допустимы.
– Не пора ли практику
– Ты еще маленький.
Она шлепнула меня пальцем по носу.
Однако я не унимался. Меня просто несло на волнах чувств. Однажды она попросила меня купить подарок для завуча. Ей, как молодой, поручили это учителя, а она из-за своей занятости не могла этого сделать. Я достал прекрасную картину японских мастеров и притащил к ней на квартиру.
– Леша, какая прелесть. Честно говоря, мне бы в голову не пришло купить такую вещь. Обычно я отделываюсь каким-нибудь фарфором, чашечкой, блюдечком, но это прекрасно.
Она повела меня в глубь комнат.
– Мама, это ко мне,- обратилась она к пожилой женщине, появившейся в глубине коридора.- Это Леша- мой ученик.
– Здравствуйте,- вяло сказала женщина и тихо исчезла за ближайшей дверью.
– Идем в мою комнату.
Она ввела меня в помещение, в котором не было ни одного свободного места. Везде что-то лежало. Это был не хаос, а порядок аккуратно разложенных вещей.
– Тебе вино можно?
– Вообще-то я обычно пью коньяк,- начал дурачиться я,- но сегодня так уж и быть сойду до вина.
Она достала выдержанный "Янтарный берег" и разлила по рюмкам.
– Ты не против, если я куда-нибудь сяду?- предложил я, оглядываясь.
– Да, да, конечно. Вот сюда, я подушечки уберу. Садись.
Она тоже присела на диванчик и пригубило вино.
– Прелесть. Правда,- сказала она по немецки.
– Это просто изумительно,- подпел я ей.
Я втиснул рюмку на забитый вещами столик и взяв ее за руку потянул к себе.
– Однако, ты нахальный мальчик.
– Это ты мне уже говорила.
Я потянулся к ее груди и они словно по команде выскочили из выреза платья. Дрожащим языком дотронулся до смятого сосочка и он стал набухать и удлиняться.
Это был удивительный вечер. Только около двенадцати Мари Ивановна сумела выгнать меня.
Нашу связь мы скрывали как могли. По-моему это удавалось. Но вот я окончил школу и не сумев никуда поступить, устроился в школу шоферов большегрузных машин. Через пол года, после ее окончания, меня зачислили в автопарк номер два, где я и проработал до призыва в армию.
Работая шофером, я не мог оторваться от Мари. Боже, как я любил ее этот год. Каждая частица ее тела была сфотографирована моей памятью, каждая родинка зацелована горячими губами.
В армии, мне не дали отпуск, а через два года, когда пора было демобилизовываться, ко мне пришло последнее письмо Мари:
"Я выхожу за муж за хорошего человека. Прости. Мари".
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
– Алешка, во здорово, ты откуда? Никак отслужил?
Передо мной стоял мой бывший секретарь райкома комсомола. Боже, какой у него страшный вид. Рваная поддевка, небритое лицо, синяк под глазом и это бывший Венька, гроза комсомольской организации и ломатель многих судеб молодых людей.