Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945

Голованов Александр Евгеньевич

Василий Николаевич Осипов — ленинградец. В городе Ленина прошло его детство, там он окончил десятилетку, там, уходя на фронт, оставил отца, мать и сестру с тремя ребятишками. Когда Ленинград был окружен кольцом вражеской блокады, Василий воевал на юге и ничего не знал о своих близких. Легко представить себе его волнение, когда он узнал о решении командования направить его на север для участия в освобождении Ленинграда. И вот он подходит к дому, где жил еще так недавно, и… не застает в живых никого: ни стариков, ни сестры, ни малышей. Их убил враг.

Надо ли говорить о чувствах, какие испытал летчик!

Той же ночью он принял участие в массированном налете нашей авиации на военные объекты в глубоком тылу противника. Никогда он еще не бомбил с такой яростью. Отбомбившись, он возвращался на свой аэродром, брал новый запас бомб — и опять в бой. Это была ночь мщения…

С первого дня войны громил немецко-фашистских захватчиков на своем дальнем бомбардировщике Михаил Симонов. Человек редкого летного дарования, мастерства и русской смекалки, он летал на ближние и дальние цели ночью и днем, в ясную и нелетную погоду.

Однажды, снизившись до трехсот метров, Симонов штурмовал танковую колонну. Танки загорелись. Но и у нашего самолета был подбит мотор.

Летчик на высоте ста метров прошел на одном моторе 370 километров, дотянул до своего аэродрома и благополучно приземлился. На протяжении первого военного года машину Симонова подбивали четыре раза, однако летчик неизменно приводил изрешеченный самолет на свой аэродром, спасая экипаж — штурмана Несмашного и стрелка-радиста Калашникова. Верный сын народа, патриот Михаил Симонов в 1942 году был принят в ряды нашей Коммунистической партии.

Игнатий Шестопалов в канун войны попал в эскадрилью капитана Рогова.

Командир полюбил молодого пилота. «Вот тебе задача, — говорил капитан, — вытянешь, еще дам. Будешь летать у меня лучше всех». Война выявила недюжинные способности Игнатия Шестопалова. Бомбардировщики не всегда вылетают в день по два раза, а он без особого напряжения летал и по три.

Уставая от полетов, на его машине менялись штурманы, а он готов был лететь и в четвертый раз! Сколько бы ни встречал он на своем пути фашистских стервятников, ни один не мог помешать ему дойти до цели.

Неутомимостью и мастерством он был сродни Барашеву. [237] И таких летчиков высочайшего класса было в АДД немало. Их бесстрашие, искусство вождения самолета и чувство товарищества, их подвиги поистине легендарны и никогда не забудутся.

Под стать нашим славным соколам были стрелки и стрелки-радисты, от которых во многом зависело выполнение боевого задания. Собственно, экипаж бомбардировщика, как бы ни были различны по своим склонностям и характерам входившие в него люди, — это единое целое, сгусток энергии, воли и мысли, устремленный к одной цели — одолеть врага, уничтожить его.

До тех пор пока единство мысли и воли не нарушено, экипаж несет свою боевую вахту и препятствий для него не существует. Стоит такому единству нарушиться, как неуязвимость, а проще говоря, безопасность полета снижается, а вместе с тем и возможность успешного выполнения

боевого задания. Уровень готовности того или иного экипажа к выполнению боевой задачи у нас в армии называется сколоченностью экипажа. Только слаженность, высокие морально-политические качества каждого члена экипажа могут обеспечить успех в бою. А вот и примеры.

Самолет одного из полков 36-й авиадивизии дальнего действия полковника В. Ф. Дрянина возвращался с боевого задания. Неожиданно из облаков выскочили три вражеских истребителя и набросились на бомбардировщик.

Пользуясь численным превосходством, они проводили одну атаку задругой. И здесь показал себя стрелок-радист сержант Мельник. Будучи в первой же атаке ранен, он не растерялся и вел прицельный огонь по стервятникам.

Уже повторно раненный, он сбил один истребитель, а остальные после этого прекратили атаки. От потери крови Мельник потерял сознание, но экипаж и самолет были спасены.

В воздушном бою Мельник получил шестнадцать ранений, и, казалось, не было места на его теле, куда бы не попала вражеская пуля. После нескольких недель лечения в госпитале сержанту Мельнику предоставили шестимесячный отпуск, однако он отказался от отпуска и вернулся в свою часть.

Вот еще характерный эпизод из боевых будней той же дивизии полковника В. Ф. Дрянина. Одно из звеньев 42-го авиаполка, ведомое штурманом эскадрильи майором Полянским, было атаковано пятью «мессершмиттами». Бой приняли в плотном строю, и два вражеских истребителя были сразу сбиты.

Оба стрелка Полянского были ранены. Получивший смертельное ранение стрелок-радист Пищенко, собрав последние силы, тремя длинными очередями сбил еще один истребитель. Два уцелевших «мессера» продолжали атаковать беззащитный бомбардировщик. Спасла взаимная выручка: Флягин, стрелок-радист ведомого самолета, сбил четвертый «мессер», и только после этого прекратил атаки и ретировался последний, пятый по счету. [238] Два наших стрелка погибли в этом воздушном бою, но звено бомбардировщиков вернулось на свой аэродром. Следует отметить, что личный состав этого полка успешно провел сорок воздушных боев с истребителями противника.

Вот что такое сколоченные экипажи, воля и взаимная выручка в бою.

Монолитность экипажа — основа успешного выполнения боевого задания. Мной приведены здесь лишь два примера и только из одной дивизии.

Конечно, и в других полках достойно несли свою нелегкую службу стрелки и стрелки-радисты. Четыре Ме-109 и один Ю-52 сбил, например, Герман Григорьевич Базилевский, начавший свою службу в 212-м полку. И хотя он неоднократно был ранен, продолжал летать. Сын туркменского народа Малик Чарыевич Чарыев также провел немало воздушных боев, имел ранения, признавался негодным к летной работе, но продолжал летать до конца войны и громить ненавистных фашистов, за что имеет немало наград. Я думаю, нет такого боевого полка АДД, где не прославили бы себя верные помощники летчиков — стрелки и стрелки-радисты.