Дальняя дорога (сборник)
Шрифт:
Небо бушевало. Оно поразило Александра той же разгульной щедростью звезд, которую он уже видел в космосе. Но там они спали, а здесь жили играли, танцевали и веселились. Самые крупные мерцали так сильно, что казалось, вот-вот взорвутся и рассыплются фейерверком разноцветных искр. Это буйное, злое и веселое небо светило много ярче полной луны. Здешняя ночь была подобна цветным сумеркам, которые иногда можно видеть на Земле, когда воздух особенно чист, а закат ярок и щедр красками. Цветное сумеречное редколесье было полито ясным и мягким молочным светом, который исходил от плотного шарообразного скопления звезд, низко висевшего над горизонтом, — кусочка Млечного Пути с многократно увеличенной
— Какая ночь! — повторил Люци и повернулся к Александру. — Ну как, не раздумали возвращаться на Землю?
Гирин вздохнул. Поэзия исчезла, возвратилась странная проза его теперешней жизни.
— Не раздумал.
— Ничего удивительного — вы же ностальгиец!
Любопытная мысль вдруг поразила Александра. Присматриваясь к лукавой физиономии Люци, он спросил:
— Послушайте, ведь и у вас, наверное, — Гирин очертил пальцем вокруг своей физиономии, — не собственный, не изначальный облик?
— Разумеется. — Люци подмигнул. — Представляю, как бы вы вытаращили глаза, если бы я появился перед вами в своем первозданном виде! Впрочем, как земные прелестницы забывают об истинном цвете своих волос, так и я начинаю забывать свой истинный облик.
— Вы серьезно?
— Вполне. Метаморфоз освоен всеми высокими цивилизациями, у одних он врожденный, у других приобретенный через известную генетическую реконструкцию. Метаморфоз весьма упрощает межзвездные связи. Скажем, я просто не представляю, как бы без метаморфоза я охотился — ведь планеты так сильно отличаются друг от друга силой тяжести, температурными условиями и составом атмосфер.
— Стало быть, вы оборотень?
Люци оживился, физиономия его приобрела хитроватое, самодовольное выражение.
— Вот-вот! Вы нашли нужное слово. До дьявола я, конечно, не дотягиваю. Но вот оборотень — это как раз то, кем я являюсь на самом деле. Оборотень! Какое кругленькое и вкусное слово!
— Странно все это.
— Все в мире странно и естественно, сложно и в то же время просто. Се ля во! — Люци доверительно понизил голос. — Лабильность фенотипа — его врожденное, изначальное качество, а вот жесткость — вторичное. Вспомните, кем только вы не были в своей жизни! Оплодотворенной яйцеклеткой, червяком, головастиком с жабрами, скрюченным уродцем с огромной головой и крохотными лапками. Лишь к двадцати годам вы стали тем, кем являетесь и сейчас, — Александром Гириным, способным к труду, наслаждению и продолжению рода. И зная об этой серии чудовищно глубоких превращений, вы еще сомневаетесь в принципиальной пластичности своего фенотипа? Где же ваша логика? Другое дело, что, став зрелой особью, вы потеряли способность к метаморфозу!
— А вы, стало быть, не потеряли?
— Я, стало быть, не потерял.
Гирин посмотрел на звездное буйство, на звенящее, колеблющееся пламя свечей-роев. «Уй-ду! Уй-ду!» — монотонно, но крикливо предупреждал на реке не то зверь, не то птица. И, вздохнув, Александр пробормотал:
— Хуже всего, что все это звучит очень убедительно.
— Я бы перестал уважать себя, если бы вдруг заговорил неубедительно!
— А как далеко может зайти ваш управляемый
— Само собой. — Люци хитровато ухмыльнулся. — Только если вы и попросите меня об этом, я откажусь.
— Почему?
— Потому что я знаком с земной легендой о джинне, которого один неосторожный юноша выпустил из бутылки. Стоит мне в ходе ретроградного метаморфоза превратиться в червячка, как вы — раз! — прихлопнете меня ладонью. И от хитроумного Люци останется лишь мокрое место, — оборотень весело посмеялся вместе с Александром. — Шучу, юноша, шучу. Глубокий метаморфоз не только сложное, но и опасное занятие. Стоит угаснуть дежурным точкам сознания, которые контролируют этот процесс, как он станет необратимым. И останется ваш покорный слуга Люци на всю свою дальнейшую жизнь головастиком или динотерием. Оригинальная перспектива, не так ли? Ха-ха-ха!
У Гирина мелькнула было дикая мысль — уж не был ли чудище-динотерий воплощением хитроумного Люци, но это было так нелепо, что он спросил о другом:
— Откуда у вас земное? Я усвоил, что Земля — заповедник, что о ней написаны тысячи томов и все известно. Но откуда эти словечки, ухватки?
Люци склонил голову набок, разглядывая Александра с загадочным и несколько насмешливым видом.
— А вы не догадываетесь?
Гирин покачал головой.
— Между тем все просто до глупости. На меня, как рябь на поверхности моря, наложено ваше «я», Сашенька.
— Мое?!
— Ваше, Саша. Ваше! Расторможенное, освобожденное от социальных запретов и моральных уз, несколько искаженное и кое-где вывернутое наизнанку, но все-таки ваше «я». — Люци поднял руку, призывая к вниманию. — Близится рассвет, а я, как и все темные силы, должен исчезнуть с появлением голубой зари.
— Побаиваетесь Дийны? — усмехнулся Александр.
— Разумеется! Кто же не побаивается демиургийцев? Мужественная, непреклонная раса разумных! — В голосе оборотня прозвучали нотки если не восхищения, то почтительности. — Им, черт их побери, совершенно чужда этакая вселенская, всепрощающая доброта. Они карают то, что им представляется злом, не обращая внимания на моральные извивы и нюансы других цивилизаций. Карают если и не жестоко, то жестко. Но вы меня опять сбиваете! Времени мало, и пора от высокой философии обратиться к делам насущным. Итак, вы хотите вернуться на Землю?
— Мне надоело это повторять.
— Прекрасно. Вы уже знаете, в чем сложность этой операции, поэтому я не буду повторяться. Или я сильно ошибаюсь, или Дийна не привезет ничего нового и вам заново придется решать трилемму: оставаться ли в мире космоса, возвращаться ли на верную смерть или купить благополучие ценою чужих жизней.
Александр похолодел от этого пророчества.
— Не каркайте!
— У меня и в мыслях нет пожелать вам чего-нибудь плохого! Если демиургийка привезет позитивную программу, я буду радоваться вместе с вами. Но, — Люци поднял свой длинный сухой палец, — если демиургийка не привезет ничего нового, вспомните обо мне и о красных журавлях. Мое предложение остается в силе: если вы достанете мне красного журавля, я с некоторым, но не очень тревожным риском переправлю вас на Землю.
На лице Александра отразилось очевидное недоверие, что, видимо, ничуть не удивило оборотня.
— Вы можете откровенно рассказать обо всем Дийне и посоветоваться с ней. Увидите, она очень серьезно отнесется к моим словам. Дело в том, что у нас, ловцов-корсаров, есть свои профессиональные тайны, которые передаются от отца к сыну, из рук в руки. В целом мне, конечно, далеко до демиургийцев, но мне доступно и кое-что, им неизвестное. Колдовские секреты, тайны цеховых мастеров, понимаете?