Дальше фронта…
Шрифт:
– Кстати, почему «Михаила Михайловича»?
– Из дворян. Как раз вольнопер. Единственный, кстати.
– Понятно.
– Господин штабс-капитан… – в дверном проеме как бы из ниоткуда возник невысокий и худощавый младший «унтер». По крайней мере, топота сапог и хлопанья дверьми было не слышно. Рыков сидел к нему вполоборота, и, не сразу разглядев присутствие в помещении «целого капитана», унтер не смутился и тут же поправился:
– Виноват! Господин капитан! Прошу разрешения обратиться к господину штабс-капитану!
– Обращайтесь, – по первому впечатлению, унтер в погонах с трехцветным шнуром, согласно известному
– Господин штабс-капитан! Унтер-офицер Сощенко по вашему приказанию явился!
В офицерском корпусе было не принято обращаться между собой, исключая сугубо официальную обстановку, «с приставками»: штабс-капитана называли не иначе как «капитан», подполковник и даже подпоручик вне строя вырастали как бы до полных чинов. Ту же манеру приняли и некоторые унтер-офицеры, иногда излишне ею бравируя, как сейчас, почти что и на грани.
– Вольно. Так, господин младший, – нажал голосом начштаба, – унтер-офицер, пред вами новый начальник отряда капитан Рыков, в должность вступивший с сего дня. По случаю назначения вечером состоится офицерское собрание. Сейчас прошу отправиться в город, и чтоб к половине восьмого все было готово. Надеюсь на вас.
– Располагаете суммою… И прошу без гусарства, – Рыков положил на стол «четвертной» билет. «Столовые» деньги командирам в чине от капитана и выше отчасти полагались как раз для таких случаев. Предполагалось, что командир роты, батальона или же полка несколько раз в месяц будет приглашать к столу своих офицеров. И только его воля потратить всю сумму без остатка или откушать в компании сослуживцев раз в месяц чаю с баранками…
Давешний обед обошелся капитану вместе с явственно щедрыми чаевыми всего в два рубля. Правда, похоже, давать сдачу в духане было как бы и не принято. С таких сумм, по крайней мере. Что же до того, что собственно «столовые» еще и не получены – пустяки. Забыть произвести «компенсацию» будет никак невозможно.
– Так точно! Разрешите выполнять?
– Идите.
– Слушаюсь!
– Особый случай! Дворянин и студент второго курса, вполне мог бы поступать напрямую в училище, нет же, ему надобно как труднее… Вполне понимаю, когда в вольноперы идут из мещан, а тут… В солдатики в детстве не доиграл, что ли? Правом посещать собрание не пользуется, с офицерами общается только по службе…
– Душа чужая есть потемки… Игорь Николаевич, а нет ли столь же выдающейся кандидатуры на должность моего денщика, только уж не из дворян, конечно?
– Сразу не определю. Кандидатуры представлю завтра. Если что-то срочное…
– Благодарю, как вы понимаете, один чемодан я в состоянии распаковать и сам. Сам и паковал…
– Господа офицеры!
– Господа офицеры! Капитан Рыков. Представляюсь по случаю вступления в должность командира Второго Отдельного Окружного учебно-пулеметного отряда!
– Штабс-капитан Климов! Начальник штаба отряда, – несмотря на то, что Рыков и Климов были уже довольно представлены друг другу, официальный порядок представления от этого меняться никак не мог.
– Штабс-капитан Боровский! Заместитель начальника отряда по технической части, – «зампотех» был невысок, крепко сбит и даже, прямо сказать, слегка тучен. Лет уже этак около сорока пяти. Вскинутая к виску плотная ладонь так до конца
– Поручик Шмит! Командир первого учебного взвода, – ну куда же у нас без немцев… А на природного пруссака не похож ничуть: темноватый шатен среднего роста и средней же комплекции. Восторженные глаза прямо-таки уперлись в капитанские нарукавные нашивки, да и вообще во взгляде читается некоторая мечтательность… От такого ждать хорошей уставной службы никак не следует, да и значка «пулеметной школы» нет…
– Поручик Алексеев! Командир второго учебного взвода!
– Поручик Григорьев! Командир третьего учебного взвода! – вот вам «двое из ларца, одинаковых с лица». Только что первый белобрыс, а второй волосом темен едва ли не до черноты. Новенькие «пулеметные» значки и щенячий восторг в глазах при виде «Георгия» и «золотого» оружия…
– Поручик медицинской службы Энгель отсутствует по неизвестным мне причинам. Доложил штабс-капитан Климов.
– Вольно! Господа офицеры, делами предлагаю заняться завтра, за поздним сейчас временем. Прошу проследовать в собрание на дружеский ужин, – традиция «проставляться» по поводу нового назначения происходит, пожалуй, со времен незапамятных и во всех армиях мира вряд ли чем отличается…
Унтер-офицер Сощенко, понятно, не подвел: стол был накрыт без излишнего «гусарства», с видимым смешением кухонь местной и традиционно русской. У местных не было принято подавать отдельно отварной рассыпчатый картофель, круто посоленные с чесноком огурчики и квашеную капусту, залитую маслом подсолнечника или льняным. То же касалось и селедки в тонких колечках лука. И «казенную беленькую» местные не очень чтобы уважали; русскому же офицеру в застолье по должному поводу без нее совсем никак.
Офицерам старшим, давно «тянувшим лямку», с совершеннейшей очевидностью понятно, что на спиртное на таких «ассамблеях» лучше не налегать: нет способнее для начальства возможности посмотреть на подчиненных «во всей красе», так сказать. Но и нет лучше времени подчиненным посмотреть на своего начальника, под тем же возможным ракурсом…
Рыков положил на стол небольшой кожаный чехольчик и, распустив завязки, извлек из него дюжину латунных стопочек, аккуратно входивших одна в одну.
– Полюбуйтесь, господа. Подарок от младших чинов пулеметной команды, которой я командовал в Порт-Артуре. Сделано из наших снарядных гильз сорока семи миллиметров. У нас их неизвестно с чьей руки прозвали «заветными», и пили из них только в особенных, торжественных случаях. Сегодня, думаю, повод подходящий…
Вестовой стал расставлять стопочки перед офицерами. Алексеев, заметив на одной из них глубокую царапину, стал вертеть ее в руках, попутно что-то на ухо вполшепота утверждая соседствующему Григорьеву. Вероятно, царапина была принята за след японской пули или осколка, на самом же деле – кто знает, как она образовалась. Климов только молча кивнул. Боровский поднес стопочку к глазам, чему-то довольно про себя хмыкнул и поставил назад. Рыков опустил взгляд: и это – учтем. Он, право слово, совсем не собирался устраивать никаких демонстраций, только разве что придать ужину некоторый «полевой» колорит, безо всяких прочих мыслей. Ну что же, больше сказать нечего, учтем. Похоже, служить с «зампотехом» будет не просто…