Дальше фронта
Шрифт:
– Ну а в чем, собственно, их опасность для вооруженного бойца?
– Для вооруженного, отважного и бдительного особой опасности, по сути, и нет. Вот поручик Щитников и его товарищи потом поделятся опытом. Некробионт способен убить, только если коснется вас руками. Тогда человек разряжается, как накоротко замкнутый аккумулятор. Сам же мертвец усваивает жизненную энергию и приобретает повышенную активность. На какое-то время. Так что достаточно просто уничтожать их на расстоянии. Подходят все средства – граната, пуля, даже
– Но это крайности. На практике гораздо проще всего лишь избегать непосредственных контактов. Соблюдать все правила гарнизонной и караульной службы, в одиночку не удаляться из расположения, тем более в ночное время. Совершенно так же, как в нормальной прифронтовой полосе или в тайге, где водятся медведи, тигры, ядовитые змеи.
Как и надеялся Ляхов, его инструктаж вызвал скорее оживленный интерес, нежели подавленность и страх. Офицеры все были кадровые, молодые, склонные к юмору, как обычному, так и специфически военному.
Предполагая, что часть направляется на фронт, люди давно уже себя соответствующим образом настраивали. И сейчас скорее испытали некоторое облегчение. Подумаешь, какие-то там существа, вдобавок и не вооруженные. Что они по сравнению с солдатами противника, оснащенными всеми видами смертоносной техники? Это скорее будет увлекательное приключение, сдобренное крупицей риска и чертовщинки. Ничуть не хуже, как правильно сказал полковник, сафари в африканских саваннах и джунглях. Там люди большие деньги платят, а тут за казенный счет и в хорошей компании.
Настроение еще больше поднялось, когда Ляхов объявил «без чинов» и велел подать на стол запотевшие графинчики, из расчета классических ста грамм на брата.
Посыпались шуточки, вопросы к побывавшим там товарищам, глубокомысленные и не очень рассуждения о предстоящем. Новая офицерская семья начинала жить.
И вот, значит, свершилось!
Головной хроногенератор очень удачно разместился в караульной будке бездействующего КПП ворот товарного двора. Шины волноводов техники проложили прямо поверх сварной из таврового железа арки, и даже когда они заработали, внешне ничего не изменилось.
Когда едва слышно зажужжавший моторчик раздвинул чуть тронутые ржавчиной полотнища, только наметанный глаз мог заметить, что местность за воротами хотя и та же самая, но не совсем. В широком, выводящем на магистраль переулке, на перекрестке под светофором, на высоких платформах подъездных железнодорожных путей не видно было ни единого человека.
И даже бродячие собаки, и вороны, густо покрывавшие мокрые голые ветки деревьев, куда-то исчезли как по мановению…
Ляхову и четырем десантникам эта картина уже была знакома, и все равно их охватило странное, тревожное и даже несколько гнетущее чувство.
Причем, что следует отметить, при первом переходе никто из них подобного не испытывал. Чем-то это было сродни синдрому второго парашютного прыжка, который многим совершить бывает значительно труднее, чем первый. Или в этом виноват был
– Ну, господа, с Богом! – Ляхов пожал руки остающимся, коротко козырнул и скользнул в узкий проем правой нижней дверцы бронетранспортера. Через несколько секунд появился из башенного люка.
– Вперед!
В качестве головной походной заставы Ляхов решил отрядить три легковооруженных колесных БРДМ [54] . Кроме водителя, стрелка и командира машины, в каждой размещалось по пять бойцов батальонного разведвзвода. Возглавить ГПЗ он решил лично. По крайней мере, на первых километрах похода.
За ними на дистанции двести метров двигались основные силы авангарда на девяти БТРах, замыкали колонну пять грузовиков со снаряжением, ремлетучка, санитарная машина и тыловой дозор, которым командовал поручик Щитников.
54
БРДМ – боевая разведывательно-дозорная машина.
В таком построении рота могла бы в случае необходимости вступить во встречный бой с вражеской разведкой, не покидая машин, или, спешившись, занять оборону.
Самое странное, что Ляхов, привыкший доверять своей интуиции, отнюдь не исключал подобной возможности. Хотя на рациональном уровне затруднялся представить, какой регулярный противник может здесь оказаться и дать бой хорошо вооруженной, идущей под броней роте. Причем в глубине своей территории.
Разве что допустить, будто еще кому-нибудь удалось проникнуть за завесу времени, например, из одного из примыкающих миров. А что? Возьмут, да и просочатся сюда такие же, как он сам, разведчики из непонятного коммунистического варианта Тарханова, из континуума израильской заставы, да бог знает, откуда еще, раз пресловутая теория Эверетта допускает неограниченное множество миров.
Вот, правда, откуда во Вселенной набраться материи, достаточной для формирования и физического существования бесконечного количества миров? Этот вопрос интересовал Ляхова с самого начала. Максим ему как-то объяснил, что парадокс этот – мнимый. На то она и бесконечность, чтобы всего в ней хватило на все. Если ты признаешь бесконечность Вселенной во времени и пространстве, то должен признать то же самое, но с добавлением следующего уровня – бесконечность числа бесконечных вселенных. Бесконечность, возведенная в любую степень, ею же и останется.
Далеко же его затянуло, а начал думать просто о предполагаемом противнике.
Вообще Ляхов заметил, что последнее время практически любая мысль и разговор с посвященными людьми, доводимые до какого-то предела, непременно обращаются в абсурд или заходят в логический тупик.
Что может означать только одно – полное несовпадение логик, той, которой привык оперировать Вадим, и подлинной, на которой основан реальный Мир. Мир целиком, а не та его частичка, которую здешние люди привыкли считать «единственным и неповторимым».