Дальше некуда
Шрифт:
Стена тряслась, из щелей вагонки летела пыль.
– У него был безупьечный вкус, он любил Чалли Чаплина… Последние десять лет ему было скучно…
За стеной начали рычать и стонать.
– В пятьдесят девятом году у него появился новый длуг. Алистотель Анасис. Анасис благоговел пелед ним, он катал его на яхте…
Тьфу! Я выключил телевизор, лег и уснул. «За пятна крови и вина».
Проснулся я рано, часа в три ночи, выглянул в окно. Там, под двумя мешками муки, в нашей «буханке» лежал мой рюкзак с так называемыми стволами. Какой-то алтайский хрен отирался вокруг. Прислонил ухо к соседнему номеру, через стенку от нас с Олегом. Ничего интересного, только храп. Прошел к общему туалету на две кабинки. Одна была занята. Спасибо, что две кабинки. Во второй было нагажено на ободок унитаза, но не дерьмом воняло, пахло аммиаком и хлоркой. Кому приспичило срать в три часа ночи?! Он кряхтел
Выехали с утра. На первом этаже было тихо, Успенская уже спала с крутыми алтайскими мальчиками. Прекрасен зимний Алтай! Небо уже почти голубое, чуть выше головы, солнце уже протягивает руку лучом. И горы! У меня аж голова закружилась. Мелькали деревеньки, отдельно стоящие покосившиеся сторожки возникали вдруг посередине заснеженных, искрящихся полей. В деревню мы въехали через единственный ведущий туда мост, который каждую весну сносит паводком, и тогда жратву привозят на вертолете. Мост потом ловят, ремонтируют и ставят на место до следующей весны.
– Вот, Сид, смотри, вот тут два магазина, там, в принципе, есть все необходимое, но дорого, – объяснял Серега. – Рядом, вон в том доме, живет хозяйка. Если закрыто, постучитесь, она откроет. Кстати, она спиртом торгует.
Мы с Бахуром переглянулись. Мы ехали уже через деревню со странным названием Банное. Баня, кстати, по-алтайски – мылча. Да и то, кажется, это русские придумали, мол, иди, баба, подмойся, вот тебе мыло! «Мыл че?» – спрашивала алтайская баба.
Мы выскочили из деревни и, обогнув ее по периметру, выехали на дорогу, ведущую на пасеку Пирогова. Машина тарахтела, Олег с трудом переключал скрипучие передачи. Примерно посередине между деревней и пасекой стояло одноэтажное здание окон в пять и еще несколько построек, обнесенных метровым деревянным забором. За ними просторный загороженный загон, в котором паслись олени.
– О, олени! – подивился я.
– Это маралы, – пояснил Серега.
– А мы аморалы! – засмеялся Бахур.
– Это маральник, здесь можно покупать мясо, люди нормальные, но много не наливайте, у них башню сносит, – поучал нас Серега.
Около входа, у кучи нарубленных дров, лежал замерзший труп марала с открытой пастью. Копыта скрючило, но они торчали вверх, они замерзли так, будто он до конца пытался убежать от гибели. В беге и застыл. Мы ехали медленно по скользкой дороге, я все рассмотрел. Перепрыгнув на «буханке» горный ручей, мы приблизились через чистую от растительности долину к лесному массиву. На входе в лес стояли, как часовые по бокам дороги, два деревянных столба. Ура! Мы доехали до пасеки Пирогова. До нашей временной партизанской базы. Нас встречал улыбающийся Вождь. Пацаны тоже были рады – приехала смена. Коля Балуев был уже там.
Наша с Колей тура была небольшой: печка, три составленных боками железные кровати с сеткой, застеленные досками. Рядом впритык стол и скамейка. Книжная полка, полка для посуды. Первое, что сделал Коля, – это повесил на стену рядом со столом кусок красной ткани. Поставил под тряпкой табурет и положил на него небольших размеров Библию. Вот так он буквально понимал, что такое красный угол. Я уже стал догадываться, что случай не совсем обычный. Когда с утра Сереге понадобилась табуретка, так как не хватало мест за столом в главной туре, он кинул Библию куда-то на книжную полку. Больше Коля к ней не прикасался. А на вопрос, что такое для него Бог, ответил: «Ну вы смотрели фильм „Люди в черном“?» – и улыбнулся немного застенчиво. На шее у него болтался крестик. У нас с Бахуром крестов не было.
Узнав, что все выданные деньги ушли по назначению, то есть просраны, Вождь после завтрака заставил Бахура написать смету, как потрачено заработанное Вождем бабло.
Партия жила на взносы и гонорары с написанных Вождем книг. Вы не подумайте, что мы настолько раздолбаи, что все потратили впустую. Вот кто-то вез автомат и тратил на частника из Горно-Алтайска. Стоило это дорого, но так безопасней. «Вихрь-Антитеррор» только начал закручиваться. Кто-то зубы сделал. А что, ехать зимой в горы с больными зубами? К тому же у многих были хронические заболевания, без лекарств – край. Бахур ушел в нашу туру. Составляет он смету, весь корежась лицом, скалится, прищуривается, такая манера письма. К тому же левша. Его так и спрашивали, увидев, что пишет левой: «Ты что, левша?» – «Нет, бля, – отвечал Бахур, – это для конспирации!»
– Какая смета хорошая получилась, мне Вождь еще и должен остался! – Бахур хохотал.
Пришлось что-то вычеркивать, а то совсем как-то неудобно. Вождь изучил, покрутил ус, покряхтел и успокоился. Пацаны собрали вещи и погрузились. Олег первым полез на водительское, чуть не выпрыгивая из штанов, – уж очень ему
Начались будни. Задачи были поставлены конкретные: сохранить базу, приготовить ее для приезда людей, встречать их. Одним словом, закрепиться. А по весне, когда сойдет снег и скопится отряд, валить в Казахстан, где все уже разведано. Цели были ясны. Какая-то электрическая компания, принадлежавшая американцам, – это главная цель. Был там буржуй на приграничной территории, у которого было несколько единиц военной техники, да и местные жители его недолюбливали. Был КП на границе, где жили два прекрасных русских пограничника. Они любили выпить, и этим надо было воспользоваться. У них было оружие. Пистолеты и автоматы. К тому же должны были привезти железо и из России. С будущим вооружением отряда более-менее понятно. Да и аборигены-алтайцы предлагали всяческие стволы за приемлемую цену. Перед исходом в Казахстан можно будет и этим воспользоваться. Но это все весной, когда сойдет снег. А сейчас нам надо пилить дрова и поддерживать пасеку, то есть базу, в человеческом состоянии. Да, и со спальными местами что-то решить, народу планировалось много. Если построить в главной туре «сцену», как в просторных камерах, то человек десять впритирочку, но лягут. Ну у нас еще человек пять влезет. Дрова были сугробами – сосновые бревна метров по шесть в длину и толщиной в обхват человеческих рук. Пила «Дружба-2». Коля говорил, что жил в деревне и все умеет, пилить дрова в том числе. Пилить Коля не умел. Он резко дергал пилу на себя, обратно ее не отпускал, пытаясь пилить и в противоположную сторону. И еще все время уводил ее, бедную, за ручку за себя вправо. Дальше мы пилили с Бахуром вдвоем. Рубил дрова Коля, как будто Буратино спасал. Дальше рубили дрова мы с Бахуром. Пока мы занимались этими приятными мелочами, Коля готовил себя к переходу через горы. Он протоптал себе вокруг пасеки тропку и, положив в рюкзак пару килограммов железа, нарезал круги. Проходя мимо нас, он начинал читать молитву. Все время у него выходило «иже еси на небеси», и шел себе дальше, замолкая через пару метров. Над нашими физкультурными занятиями Коля смеялся.
– Это в горах не поможет! Хи-хи! – хихикал он, качая от нашей дурости головой.
Естественно, Коля знал больше про горы. С его слов, он облазил все эти горы. Он надевал рюкзак и, улыбаясь снисходительно, уходил на тропу. А мы тренировались так. Один день разминка и упражнения горнолыжников (Димка когда-то занимался) – качание мышц икр, это когда чуть-чуть стопы за пальцами на бруске, на одной ноге и вверх-вниз. Быстрые приседания, отжимания и прочее. Все без перерывов. Быстро, по несколько подходов по кругу. На выносливость. На второй день – тягание тяжелых моторных частей от трактора. Тяг сюда, тяг туда, на те мышцы, на эти. Ну и приседания с товарищем на загривке. Бахуру было тяжелей. Коля похихикивал. Бахур кряхтел. Коля ходил вокруг с «иже еси на небеси».
– Не беси, бля! – шипел ему вслед Бахур.
Вождю, помимо того, что он водитель, Коля наврал еще и про то, что он печник. Печка в нашей туре немного пыхала дымом внутрь помещения. Коля с улыбочкой профессионала взялся ее частично переложить. Разобрал. Далее перекладывали печь мы с Бахуром, найдя в закромах Пирогова синюю глину. Лучше, чем Коля, который стал их просто обратно складывать, как детские кубики. Хоть соплями смазывал бы. Коля всегда пытался помочь и обиженно надувался, когда мы его отгоняли от дел, которые он делать не умел. Практически от всех дел. Хлеба мы не пекли, хотя он говорил, что умеет. Проверять мы не стали. Мы готовили простые постные лепешки. Точное количество на неделю. По лепешке на человека в день. Рецепт оставила предыдущая смена: мука, вода, соль и немного соды. Жарили на сухом огне без масла. Я месил тесто и резал на равное количество кусков, раскатывал. Бахур, надев камуфляжный бушлатик, оставленный Вождем, и шапку, стоял у печи. Коля ходил вокруг пасеки с грузом за плечами. Так же готовили еду на неделю. Например, гороховую кашу. Ах, как я полюбил гороховую кашу! Когда она разваривается и схватывается в казане, остывшая, то поверхность становится блестящей, а по виду даже скользкой, как ледяной каток. А еще она вкусная. А если разбавить кипяточком, вот тебе суп-пюре. Мы варили супы на бульоне из маральего мяса (та же говядина), супчик из заячьих потрошков с самодельной лапшой, да и самого зайца тушили, содрав с него шкуру. Ели стабильно два раза в день, как учил Вождь. Обильно питались, впрок. Единственное, что ограничивали, так это употребление сахара. Только по утрам, через день и по две ложки. Нам с Бахуром очень был нужен сахар для других целей.