Дама червей
Шрифт:
— Да, хорошо бы, — мечтательно прошептала Рина и вдруг резко повернулась к нему.
— Кил, — жарко проговорила она, — давай займемся сегодня ночью любовью. Ну пожалуйста. Мне хочется верить… мне хочется забыться в волшебстве, мне хочется, чтобы небо снова кружилось над головой.
Кил пристально посмотрел на нее. Зеленые глаза ее расширились и засверкали. В них была любовь. Кил наклонился и мягко прижался к ее губам, ощущая кончиком языка соленый привкус — то ли от слез, то ли от морской воды.
Он яростно,
Кил оторвался от нее и сказал с жалобной улыбкой:
— Из этого чертова скафандра красиво не выберешься. Ну да ладно, потерпи немного, сейчас что-нибудь придумаем.
Он неторопливо поднялся и начал, как кожуру с банана, стягивать с себя черное одеяние. И вот он сбросил его, и Рине предстал дочерна загорелый бог моря. На обнаженной груди перекатывались бугры мускул, кожа блестела в ярком лунном свете. Рина с улыбкой наблюдала, как он сбрасывает трусы и подбирается к ней. Ее фривольное предложение явно не застало его врасплох. Не спуская с Кила глаз, Рина бесстыдно протянула руку и прикоснулась к самому чувствительному месту.
— Наверное, со стороны все это выглядит развратом и низкой похотью, — заметила она, слегка задыхаясь.
— Даже если так, — негромко откликнулся он, обнимая ее и прижимаясь лицом к плечу, — не будем останавливаться…
Кил застонал, поднял Рину на ноги и с трудом — слишком тесно — опустился перед ней на колени. Почувствовав, как с нее стаскивают джинсы, как пальцы его лихорадочно расстегивают пуговицы на ветровке и рубахе, она задрожала.
Странное чувство охватывает, когда раздеваешься на виду. Освободившись от нейлоновой куртки и безрукавки, Рина почувствовала, как ее обнаженную кожу ласково овевает прохладный ветерок. Стоя под бархатным ночным небом, по которому плыла луна, слыша вокруг плеск волн, приобретших сейчас оттенок индиго, Рина и сама почувствовала себя чем-то вроде богини или, скажем, русалки.
Кил коснулся ее бедер и окинул Рину жадным взглядом. Уверенная в себе, горделивая, прекрасная, она словно растворялась в загадочной игре теней и в то же время купалась в серебряном тумане неба. Подсохшие волосы развевались на ветру. Грудь у нее была полная и округлая, ноги длинные и стройные, все тело дышало зрелой женственностью.
— Никогда, — страстно произнес Кил, прижимаясь губами к ее податливому животу, — никогда в жизни не видел я такой красоты.
Он поднял глаза, встретившись с ней взглядом. Она небрежно растрепала его волосы, и на губах у нее заиграла легкая улыбка.
— А вы опытный соблазнитель, конгрессмен, — заметила
— Да, любовь моя?
— А как… как у тебя все получилось с Джоан? Я ведь знаю, что сначала ты пошел к ней. Ты… вы занимались любовью? Не бойся, я пойму…
— Никакой любовью мы не занимались, — улыбнулся Кил. — До этого дело не дошло.
— Но ведь тебе нужно было как-то добраться до ее одежды, разве нет?
— Да, — честно ответил он.
— Фигура у нее, конечно, замечательная, — жалобно улыбнулась Рина.
— Далеко не такая замечательная, как у тебя.
— Ты лжец, но именно за это я и люблю тебя.
— Ничего подобного, вовсе я не… — засмеялся Кил.
— Лжец, лжец, не пытайся отвертеться. Но это не имеет никакого значения. Я люблю тебя, Кил, и хочу тебя.
В голосе ее прозвучали слезы. Килу не хотелось, чтобы она плакала. Он крепко сжал ей бедро, провел по нему пальцами и скользнул в потаенное местечко, заставив Рину застонать и вздрогнуть от наслаждения.
— Нет, именно ты — замечательная, ты самая лучшая, — негромко проговорил он, притягивая ее к себе и покрывая все ее тело поцелуями. — И не смей со мной спорить.
А Рина и не думала спорить. Она задыхалась, с трудом удерживаясь на ногах. Волны экстаза набегали на нее одна за другой. У нее подогнулись колени и она тяжело упала ему на грудь.
— Кил… прошу тебя… довольно… довольно…
Он осторожно поднялся, обнял ее и потянул за собой. Отыскал ее губы и, как обезумевший, впился в них. Потом опустился на жесткое днище лодки и, раздвинув ей ноги, вошел в нее.
Отдавшись безумной, но и нежной страсти, они любили друг друга, озаряемые серебряным светом луны. Время остановилось. Стояла безмолвная ночь. Красота, одна лишь красота обволакивала их. Ночной ветерок нашептывал что-то бесконечно ласковое и нежное; лодка задумчиво покачивалась на легкой волне, никак не попадая в ритм их собственной бешеной пляске — пляске неутолимого желания.
В такие секунды до луны, кажется, можно рукой достать, до серебряного шара, плывущего над чудом, не знающим границ времени. Из горла у них вырывались крики, крики наслаждения, крики радости. Крики удовлетворенного желания. Крики любви.
А когда все кончилось, они, не чувствуя усталости, начали заново, бессвязно что-то шепча друг другу, говоря о красоте луны, о чуде ночи.
А в промежутках между любовными объятиями он лежал рядом, прижимал ее к себе, согревал жаром своего тела.
В конце концов Рина, утомленная, задремала. А Кил по-прежнему не выпускал ее из объятий. Сам он заснуть не мог. Не отрываясь, смотрел на луну. До утра, повторял он, переводя взгляд на восток. Что-то принесет рассвет — облегчение или ужас смерти?