Дама из долины
Шрифт:
Я встаю с кровати и иду в другую комнату. В ее спальню. Сколько мужчин побывали здесь с нею? Кроме Эйрика? Она более открытый человек, чем были Аня и Марианне. Любит поздние вечеринки и нетронутую природу. Она и опытный врач, и невинная девушка. А кроме того, ее не пугает одиночество, и она может часами одна играть на скрипке.
Я ложусь на ее кровать. Зарываюсь лицом в подушку. Вдыхаю запах ее духов. Она спала тут. На этом белье. На этом матрасе. Ее халат висит на
Я увидел уже достаточно. Я закрываю глаза. И мне снова снится последняя часть того сна.
Интермеццо в квартире районного врача
Сигрюн будит меня через несколько часов. Я с ужасом обнаруживаю, что все-таки заснул. Что не успел вернуться на свою кровать. Она улыбается, увидев мой страх.
— Я, наверное, перепутал спальни, — виновато говорю я.
— Это неважно.
Она стоит перед кроватью в своем пальто с капюшоном. На шее шарф в зеленую клетку. Черные брюки и высокие сапоги. Она внимательнее к тому, что носит, чем была Марианне. И больше, чем Марианне, красится.
Я спал голый. Моя одежда валяется в ногах кровати. Сигрюн делает вид, что не замечает этого.
— Ты, конечно, хочешь принять душ? — спрашивает она, и это звучит как приказ. — Где твой костюм, в чемодане?
— Да.
— Сегодняшний обед дается в честь местных политиков и предпринимателей нашего края. Будут все, от владельцев судоходных компаний до богатых лопарей, занимающихся оленеводством. Ты — единственный представитель от мира музыки. Твое выступление через полчаса после обеда.
— А как бы обстояло дело с музыкой, если бы я отказался?
— Тогда мы обошлись бы без нее. Гуннар пригласил тебя, потому что ты уже находишься здесь и потому что он искренне восхищается музыкантами, которые имеют такой оглушительный успех, какой имел ты.
— Что, по-твоему, я должен играть?
Она садится на край кровати, наклоняется ко мне и одним пальцем поднимает мой подбородок.
— Ты сам выберешь подходящую музыку, — с улыбкой говорит она.
И встает.
Неужели она заигрывает со мной? — в растерянности думаю я. Хочет поддержать напряжение в наших отношениях, несмотря на все, что она мне сказала? Играетсо мной? Не понимает, что ведет двойную игру? Я вспоминаю слова Тани Иверсен о том, что все влюбляются в Сигрюн. Даже до Осло, до Ребекки дошла молва о районном враче в Пасвике. Теперь я лучше понимаю, о чем речь, слушая, как она говорит, что посидит в гостиной с газетой, пока я привожу себя в порядок.
— А ты сама не собираешься приодеться?
— Собираюсь. После тебя, — говорит она.
В душе мне становится грустно. Она держится слишком отчужденно.
Я
Когда я выхожу из ванной, Сигрюн окидывает меня одобрительным взглядом.
— Сегодня у тебя на лацкане нет пятен от желтка, — замечает она.
Я краснею.
— Наконец я научился следить за собой, — говорю я.
Сигрюн не долго, как, бывало, Марианне, остается в ванной. Ровно столько, сколько звучит поставленное мною «Адажио для струнных» Барбера. Наконец она появляется в гостиной в блестящем красном платье, в котором есть что-то русское. Оно короткое. Выше колена. И подчеркивает ее фигуру. Длинные ноги. Колени, щиколотки. Несмотря на платье, она кажется обнаженной. Она наблюдает за моим взглядом.
— Я не хочу, чтобы ты видел во мне Аню или Марианне, — решительно предупреждает она. — Не желаю ни слова слышать о том, что я на них похожа.
— Никто не может повторить любовь другого, — говорю я.
— Но сравнивать можно. Ты же имел возможность сравнивать Аню с Марианне и Марианне со мной. Редкий опыт для молодого парня. Подряд все дамы из семейства Лильерут.
— Об этом я никогда не думал.
Она подходит к холодильнику и достает бутылку белого вина.
— Это я припрятала для нас, — говорит она.
— Ты знала,что я соглашусь пойти сегодня с тобой?
— Надеялась.
— Ты очень самоуверенна.
— Нет, ты меня неправильно понял!
— Таня Иверсен сказала, что все парни в школе влюблены в тебя.
— Не делай из меня женщину-вамп, я не такая. Я самый обычный районный врач в Финнмарке. И неплохая скрипачка-любительница. А кроме того, я счастлива в браке.
Я не могу удержаться и обнимаю ее. Она не протестует, когда я целую ее в обнаженную шею.
— Нам будет трудно удержать это на расстоянии, — говорит она. — Но придется.
— Каким образом?
— Сейчас лучше об этом не думать. Нас ждет долгая зима. Мы не должны ее испортить. Эйрик рад, что ты согласился остаться у нас. Ему нужен кто-то, с кем он мог бы поговорить, кто понимал бы его интерес к музыке. Я тоже рада. Он был так взволнован после встречи с тобой.
То запрещенное, что происходит, только подливает масла в огонь. Мы пьем вино, беседуем, мимолетно прикасаемся друг к другу. Мне интересно, много ли у нее было мужчин. Что-то подсказывает мне, что нет. Что именно поэтому она так откровенна, что напряжение, возникшее между нами, — как раз то состояние, которое ей нужно, чтобы перенести его в их с Эйриком жизнь.