Дама с букетом гвоздик
Шрифт:
– Я рада, что вы приехали сюда, Кэтрин. Теперь, когда я уже в годах, осмелюсь сказать, что я не очень-то привязываюсь к людям. Но когда так случается, это очень много значит для меня.
Кэтрин, одновременно тронутая и смущенная, ничего не ответила. А затем, совершенно неожиданно, миссис Мэдден протянула руку и взяла с соседнего столика альбом в плюшевой обложке. Это был семейный альбом, нечто солидное и одновременно нелепое, этакий пережиток прошлого, который, как невольно подумала Кэтрин, тут же вызвал бы у Нэнси зубовный скрежет. Но у Кэтрин не было ни малейшего желания возражать миссис Мэдден,
– Тут есть один довольно хороший снимок. Крис, каким он был.
Кэтрин взяла открытый альбом, и ее взгляд упал на выцветшую желтую фотографию мальчика, не старше семи лет, в шортах и нелепой старой соломенной шляпе, сдвинутой на лоб. Да, это был Крис. Сколько бы ему ни было лет, она узнала бы эти темные глаза, смотрящие на нее столь вопрошающе и серьезно. В ней все сжалось от нежности. С великим трудом ей удалось сдержать наплыв глупых слез, которые инстинктивно выступили под ее опущенными ресницами.
– Какая милая фотокарточка, – сказала она. – Вы должны показать ее Нэнси.
– Должна, – медленно проронила мать Криса.
Кэтрин быстро посмотрела на нее и отвела взгляд. Она с удивлением заметила в глазах женщины беспокойство, что ранило ее в самое сердце.
– Глупо с моей стороны так говорить, – продолжала миссис Мэдден еще медленнее, – но я бы хотела, чтобы мой Крис был счастлив.
– Так и будет, – сказала Кэтрин.
– Нэнси очень милая, – замялась миссис Мэдден. – И все же я почему-то не могу привыкнуть к тому, что она актриса. Наверное, я старомодна.
– Она войдет в разум, – с теплотой в голосе сказала Кэтрин.
– Мы говорили об этом как-то вечером, – задумчиво произнесла миссис Мэдден. – То есть это само собой всплыло. До вашего приезда. И Нэнси, похоже, рассчитывает остаться на сцене после того, как выйдет замуж за Криса. Она даже целую речь произнесла по этому поводу. Была вся на взводе. Сказала, что в наши дни девушка может выйти замуж и сделать карьеру. В дни моей юности быть замужем и считалось карьерой девушки. Но теперь, полагаю, все по-другому. Мы должны быть справедливы. Мне очень нравится Нэнси. Я только хочу, чтобы она и мой Крис были счастливы.
– Так и будет, – импульсивно сказала Кэтрин. – Я знаю Нэнси. Она очень молода, но с ней все в порядке. И я, честно говоря, не верю, что она задержится на сцене. По крайней мере… – она сделала паузу, вспомнив свои опасения насчет того, что именно может стать причиной окончательного разочарования Нэнси в актерской карьере, – когда Нэнси поймет, что звездой ей не бывать, она остепенится и станет просто женой. Если мы оставим все как есть, оно само собой наладится.
– Я надеюсь на это. Очень надеюсь! – сказала миссис Мэдден со спокойной серьезностью в задумчивых глазах.
Разговор прервало появление миссис Хикки с тарелкой свежеиспеченных бисквитов. И ни Кэтрин, ни Сьюзен Мэдден больше не возвращались к этой теме.
Кэтрин в тот день больше никуда не выходила. Она рассудила, что запланированная на вечер прогулка окажется достаточно захватывающей. Действительно, когда пришло время ужина, прибыла большая компания, еще более многолюдная, чем вчера. Но за столом не стали тратить время попусту – все торопились на озеро. И вот около восьми часов вечера человек двадцать, а то и больше, вышли из
Надев в лодочном сарае коньки, все отправились в путь под сверкающим сиянием звездного неба. Взявшись за руки, они образовали длинную шеренгу, скользящую по льду. Их согласованные ритмичные движения невольно сливались с экстазом ночи. Луна, похожая на большой фонарь, висевший высоко в небесах над ними, отбрасывала свой свет на замерзшие воды. На юге приветливо поблескивали инеем крыши деревни. На востоке горы объединились в хребет, который, возможно, был ступенькой в обитель богов. Впереди расстилалось дивное пространство льда, темное и светящееся, похожее на отполированный мрамор, гладкое, как агат, уходящее все дальше и дальше, к заливу.
Едва переводя дух, Кэтрин мчалась вместе со всеми. Часто дома она каталась на коньках по крошечным лондонским прудам, в мрачный туман или в опасную оттепель. Но никогда она не знала такого великолепного простора, такого чудного воздуха, такого девственного льда. Ее сердце воспарило. Звон коньков звучал музыкой в ушах. Ветер, хлеставший ее по щекам и развевавший концы шарфа, почище шампанского гнал кровь по венам.
Наконец в пяти милях от берега они добрались до острова, небольшого круглого холма с высохшими елями и ивняком, и там через несколько минут вспыхнул заранее приготовленный костер. Когда пламя, сверкая, взметнулось вверх, собравшиеся окружили костер, отвинтили крышки термосов и стали передавать из рук в руки порции кофе и горячего молока. Бетти Лу, как сокровище из земли, достала из своей муфты на котиковом меху пакет с имбирным печеньем. Затем Энди Данн, продавец в деревенской лавке, снял с плеча аккордеон и тихонько нажал на клавиши. Он исполнял старые знакомые мелодии – нежно и мечтательно: «Река Суони», «Теплая вечеринка у тети Дины», «Дядя Нед» – прелестные незатейливые, поднимающиеся к небесам, к звездам. Все даже не заметили, как начали петь.
Кэтрин обвела взглядом круг счастливых поющих лиц, освещенных пламенем костра, и во второй раз за этот день слезы неподдельного волнения навернулись ей на глаза. Какая жалость, что Нэнси не поехала с ними! В этом круге было молчаливое признание взаимной любви, того общего братства, которое объединяет всех людей на земле.
А затем все подхватили слова самой прекрасной песни на свете под названием «Хуанита». Кэтрин ничего не могла с собой поделать. Ее душа больше не принадлежала ей, а стала одним целым с душами этих людей. Кэтрин тоже начала подпевать.
Внезапно посмотрев на Мэддена, она поймала его взгляд. Весь этот день – точнее, с момента своего приезда – она почти не видела его. Но сейчас что-то непонятное и почти пугающее в его глазах застало ее врасплох. Он смотрел на нее как-то необычно, словно сквозь дымку, или будто видел впервые в жизни.
Когда песня закончилась, наступила долгая тишина, затем, словно почувствовав, что больше петь не следует, все пустились в разговоры. И тут же Кэтрин ощутила прикосновение Мэддена к своему локтю.