Дама с чужими собачками
Шрифт:
– Жизнь любого человека важна. Убийца остается таковым независимо от того, кого он убил – банкира Панютина или Алену Ивановну.
– Какую Алену Ивановну? – не понял Карсавин и тут же сообразил. – Вы вспомнили старуху-процентщицу из романа Достоевского? Очень неудачное сравнение: поставили в один ряд какой-то пусть очень яркий, но все же выдуманный литературный персонаж и нашего друга, нашего соседа… Вон его дом за окошком виднеется.
За окном задувал ветер, швырявший по сторонам крупинки жесткого снега,
Кудеяров поднялся, демонстрируя, что беседа окончена, но все же произнес:
– Достоевский так не считал.
– Так я не Достоевский, – усмехнулся писатель, – когда-то повезло, что опубликовали первый роман, а теперь старые книги мои расходятся со скрипом, а новые что-то не пишутся.
– У Марины остановитесь? – поинтересовалась Виолетта для того только, чтобы сменить неприятную для хозяина дома тему.
Следователь задумался, словно вспоминая, задавали ли этот вопрос ему совсем недавно, или не зная, как ответить на него, а потом молча покачал головой.
– Ну да, – согласилась женщина, – нашей Мариночки и не видно в последнее время.
– Она в Германии… вернее, в Европе, – сказал Павел и направился к выходу в сопровождении хозяина.
Вышли на крыльцо, и Карсавин протянул руку, прощаясь.
– Будет время, заскакивайте, – произнес он, поеживаясь, – я безвылазно дома, разве что в магазинчик отлучаюсь. – Он оглянулся и удивился: – Смотрите-ка: а снег-то всю землю покрыл – нежданно-негаданно. В тот вечер то же самое было.
Писатель вернулся в дом, и Виолетта бросилась к нему.
– Вот ведь кого к нам снова занесло, – шепнула она, как будто следователь все еще стоял на крыльце и мог услышать. – Теперь сиди и трясись, как бы чего не вышло.
– Тебе-то что переживать, – отмахнулся Карсавин.
– Так я за тебя переживаю, Ванечка! Вдруг он что пронюхал уже и начнет под тебя копать: не зря же Достоевского вспомнил. Там же тоже был какой-то дотошный следователь. Как его звали?
– Порфирий Петрович, – подсказал Иван Андреевич и поморщился, – все как-то не ко времени.
– Никто ничего не узнает, – еще тише произнесла его подруга, – а вообще, не надо было по молоденьким бегать. И кстати, твой рассказ про ее папу-поэта был очень неубедителен, как будто ты специально переводил разговор на другую тему. Я даже хотела поддержать тебя.
– Каким образом? – не понял Иван Андреевич.
– Вспомнила, как в нашей английской школе, в моем классе был мальчик из очень простой семьи: учился он плохо, но его не отчисляли, потому что он писал очень правильные стихи и выступал с ними в школьных концертах. Даже и сейчас кое-что помню:
Маленький Ленин сидит на холме
И к небу поднял свои очи.
И мысли родятся в евонном уме
О будущем и о рабочих.
– Ну что же – прекрасные стихи, – оценил Карсавин, –
– В конце девяностых тот мальчик создал финансовую пирамиду, обманул несколько тысяч человек и сбежал с деньгами в Англию.
– Так вот, оказывается, зачем он в детстве пошел в английскую школу, а не как я – с филологическим уклоном.
Женщина посмотрела на него внимательно:
– Ваня, ты опять уходишь от темы. Ты не скажешь, так кто-нибудь другой ляпнет, что она к тебе шастала, как к себе домой.
– Если ты молчать будешь, никто не узнает.
Глава четвертая
Подойдя к двери своей квартиры, Францев уловил запах борща и сразу представил себе его в тарелке с разваренной говяжьей грудинкой и обжаренными кусочками копченого бекона – именно такой борщ ему всегда готовила жена. А еще будет тарелка пюре с большой котлетой, но не из фарша, а из мелко порубленного мяса с чесночком и зеленью… Николай достал из кармана ключ, представляя, как осторожно откроет дверь, войдет в коридор, прокрадется на кухню и обнимет жену, которая смотрит в окно, ожидая его. Он обнимет ее, а она…
И в этот самый момент в кармане необычайно громко зазвонил мобильный. Пришлось стремительно выхватывать аппарат и подносить к уху, даже не проверив, кто может беспокоить в такой ответственный момент.
– Это я, – прозвучал в трубке тихий женский голос.
– Ну, – так же шепотом ответил Николай, хотя не понимал, кто звонит.
– Это Алена Сорокина, – продолжила женщина, – у меня есть информация.
– Ну, – повторил Францев, которому показалось, что за дверью в квартире кто-то вышел в прихожую. А буфетчица из «Вертолета» продолжала:
– Хозяйка сегодня вышла в зал, и ей кто-то позвонил, и она сказала, что не может сейчас говорить.
– Это все? – удивился участковый.
– Нет, она еще сказала, что ее менты трясут и чтобы он сам решил вопрос с Артемом.
– Кто должен решить?
– Сережа Холодец. Ведь это он звонил.
– Откуда знаешь? Она назвала его по имени?
– Нет. Ну это и так ясно.
– А почему я должен тебе верить?
Открылась дверь квартиры, и на площадку выглянула Лена. Францев улыбнулся ей и шепнул:
– Я тебя люблю.
– Ой, – сказал голос в трубке, – а я вроде как замужем…
– Да я это не тебе. Все! Спасибо за информацию. Если еще что будет, то звони сразу.
Закончил разговор и повернулся к жене.
– Как же я люблю твой борщ!
– Ну-ну, – ответила Лена и махнула рукой, – заходи.
На столе уже стояла тарелка с борщом: очевидно, что жена все-таки углядела его в окошко и ждала, прислушиваясь.
– Алена Сорокина звонила, – сообщил Николай перед тем, как приступить к еде.