Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)
Шрифт:
Глава 12
Подъезжая к Совиному дому, Клодина все еще держала в руках измятую бумагу.
Старый Гейнеман, который давно уже ждал свою госпожу у ворот, близ фонаря, получил от нее только рассеянный поклон. Она почти пробежала мимо него в дом; когда он стал запирать двери, то услышал лишь шорох платья на верхней площадке и стук закрываемой двери, затем стало тихо и темно, как будто там никого не было.
Клодина неподвижно сидела у окна, смотрела в лесную чащу, почти неразличимую в ночном мраке, и пыталась спокойно обдумать пережитое в этот день. «Что случилось? – спрашивала она себя
Догадался ли герцог, кого она любит? Эта мысль была невыносима.
Клодина невольно сжала конверт, и слезы горячего стыда выступили у нее на глазах. Она поспешно встала, зажгла свечу и развернула бумагу, стараясь разгладить ее. И вдруг застыла на месте, с изумлением увидев только конверт, – письмо исчезло. Она с беспокойством принялась искать его на столе и на полу около того места, где сидела, отряхнула накидку и платье, наконец взяла свечу и осмотрела коридор и лестницу – там ничего не было. Тихо, как вор, отперла она дверь, исследовала крыльцо и песчаную дорожку, и тут ничего не нашла. Калитка, выходившая на дорогу, заскрипела, когда она отворила ее, пламя свечи робко заколебалось над дорогой, на которой ничего не белело. В страхе Клодина осмотрела землю под кустами у калитки – ничего! Вдруг пламя свечи колыхнулось и погасло, вокруг стало так темно, что она на мгновение беспомощно остановилась, не зная, как попасть в сад.
Ах да! Там, под ее окном, мирно светилась рабочая лампа Иоахима и бросала узкую полоску света на сад и дорогу. Мог ли он подозревать, что она стоит тут со страхом и гневом в сердце! Клодина завидовала сейчас спокойствию его маленькой комнатки, недосягаемой для бурь, – корабль был у пристани, а ее шел по бурному морю, и один Бог знает, достигнет ли он когда-нибудь спокойных берегов…
Девушка невольно обернулась и жадно посмотрела в сторону Нейгауза, где как раз облака разошлись и в их разрыве засверкала одна-единственная звездочка. Клодина улыбнулась сквозь слезы – это показалось ей счастливым предзнаменованием.
Вдруг она вздрогнула и вбежала в калитку: на дороге послышался топот копыт, все ближе и ближе. Кто-то ехал очень быстро. Всадник промчался мимо нее, остановился в полосе света и посмотрел на верхнее окно. Ища опору, Клодина схватилась за перекладину калитки: она узнала его. Лотарь! Зачем он здесь?
Почти удушающее чувство счастья охватило девушку, она уронила подсвечник и сложила руки как для молитвы. Наяву ли это было? Чего он хотел? Неужели он приехал, чтобы посмотреть на ее окно? Милостивый Боже, значит, это не мечты ее, а правда?!
Лотарь повернул лошадь и медленно поехал назад. Силуэт всадника исчез в темноте, только стук копыт долго раздавался в ушах девушки, пока она не пробралась наконец в дом.
Клодина не думала больше о потерянной записке – она вообще не могла думать, глаза ее горели, губы пересохли, кровь больно стучала в висках…
– Спокойно, спокойно, – прошептала она, быстро разделась, потушила лампу и прижалась к подушке горячим лбом. Успокоиться, уснуть…
Глава 13
На
В нижнем этаже, рядом с гостиной налево от небольшого холла, в просторной высокой столовой был накрыт стол. Блестящая камчатая скатерть сменила грубую нитяную и спускалась до пола, натертого так, что по нему было страшно ходить. Вместо простой посуды из английского фаянса с голубым бордюром на столе стоял дорогой мейсенский фарфор, составлявший гордость нейгаузовского дома. Конфеты и дорогие фрукты наполняли роскошные вазы вместо оловянных корзинок, в которых Беата обычно подавала десерт. Не стоит говорить уже о фамильном серебре вместо золингеновских вилок и ножей с роговыми ручками.
Огромная люстра из горного хрусталя и такие же канделябры сияли желтыми восковыми свечами. Стол был накрыт на семь персон. Солнце, сияя на всем этом великолепии, касалось темных волос и белого лба Беаты, которая дополняла убранство вазами с цветами на отдельном маленьком столике.
– Да будете вы стоять, наконец! – сердито проговорила она, поправляя несколько левкоев, все падавших в сторону. – Ну, теперь хорошо, а вот эти букеты, – сказала она, обращаясь к горничной, – отнеси к фрау фон Берг, пусть поставит их в комнате принцессы Теклы, барон приказал. Потом тотчас приходи вниз, еще раз вытри пыль и опусти занавеси – сюда переходит солнце.
Беата еще раз обошла стол и, качая головой, остановилась около того места, которое она, по распоряжению брата, должна была занять рядом с принцессой Теклой, сегодня в первый раз, а затем в продолжение целых четырех недель. Как только она выдержит? У ее прибора лежала суповая ложка, определявшая ее как хозяйку. Лотарь пожелал, чтобы она, как обычно, руководила всем, сказав: «Мы в поместье Нейгаузов, а не при дворе, и я не переношу лакеев». Это было его единственное распоряжение, все остальное он, как всегда, оставил на усмотрение Беаты – ее умной голове и умелым рукам. И на все вопросы отвечал: «Но ведь ты все хорошо устроишь! Делай, что угодно».
Беата действительно справлялась с задачей блестяще. Она покрыла голову белым платком и, вооружившись ключами, щетками и тряпками, перевернула весь дом, подняв на ноги всю прислугу. Достала из сундуков и комодов все самое тонкое и дорогое…
Последние хлопоты только что закончились, и она наконец могла отдохнуть часа два перед тем, как появиться перед гостями в качестве хозяйки. Весь верхний этаж был предоставлен светлейшим особам. Фрейлине приготовили хорошенькую комнатку рядом с помещением фон Берг; камергер с камердинером были помещены в беседке, а горничная ее светлости принцессы Теклы – близ своей госпожи.
Лотарь остался в своей комнате направо от холла, а старая милая гостиная и спальня Беаты были совершенно отделены – надо же иметь убежище для отдыха от высокопоставленных особ…
Беата пошла по коридору в свою комнату, насмешливая складка на мгновение обозначилась возле ее губ: она взяла кусок мела, написала на темной двери «Вход воспрещен» и с улыбкой вошла в свое царство. Посидев немного в кресле, прошла в спальню. Вскоре она вышла оттуда в большой коричневой соломенной шляпе и с легкой накидкой на плечах. Натягивая перчатки, женщина зашла в кухню, где кухарка вынимала из печки песочные пирожные.