Дама с рубинами
Шрифт:
— Убирайся подобру-поздорову, — раздался из окна злобный возглас, — а то я выйду и отколочу тебя и твою собаку!
— Это мы еще посмотрим, милейший; есть люди, которые не допустят этого, — произнес дед, подскочив к окну. — Нечего сказать, хорош мальчик, — насмешливо произнес старик, — бранишься, как прачка, и хорохоришься в отцовском доме, как будто ты здесь — самое главное лицо. Не дорос еще! Почему же мальчик не может здесь пройти? Ты думаешь, убудет что-нибудь от вашей драгоценной мостовой?
— Я… я… не могу переносить
Тем временем подошла и Маргарита.
— Помилуй, Рейнгольд, — с упреком произнесла она, — что сделал тебе мальчик?
— Он — мне? — язвительно перебил ее Рейнгольд. — Только этого еще недоставало! Побудь несколько недель здесь, так узнаешь; если мы не будем смотреть в оба, то во всем доме не будет местечка, куда бы не пролез этот мальчишка, — он указал на мальчика, который как раз поставил корзину на пол, чтобы схватить упрямую собачонку. — Папа стал изумительно терпимым и снисходительным; он позволяет мальчишке бегать во дворе и рассиживаться со своими тетрадками под липами на нашем любимом месте, а несколько дней тому назад я своими глазами видел, как он, проходя мимо, положил пред мальчиком на стол новую книгу…
— Завистник! — проворчал дедушка.
— Я бережлив, как все прежние представители нашей фирмы, и меня злит, когда швыряют деньгами. Незачем делать подарки людям, которые и так сидят у нас на шее. Я знаю, что старый Ленц никогда не платил за квартиру в пакгаузе, притом он так медленно работает, что ему непременно следовало бы платить сдельно; но папа из года в год платит ему триста талеров независимо от того, работает ли он, или нет, а фабрика терпит вследствие этого убытки. Если бы я только на один день имел власть в своих руках, я навел бы порядки и убрал бы старого лентяя…
— Пока главное место в конторе не освободится, — дополнил, внезапно появляясь, коммерции советник.
По всей вероятности, он видел, как тесть и дочь шли по двору, и поспешно оделся, чтобы не заставлять ждать аккуратного старика. Спускаясь по лестнице, он, вероятно, слышал большую часть разговора у окна конторы. Маргарита видела, что у него нервно дрожит нижняя губа; он даже не посмотрел на окно, а только небрежно, почти шутливо произнес:
— К сожалению, это место пока еще занято папой, и мудрому сыночку, может быть, придется подождать со своей уборкой довольно долгое время, — с этими словами он поклонился тестю и протянул ему руку.
Окно бесшумно затворилось, и темная занавеска скрыла Рейнгольда.
Мальчику тем временем удалось поймать Филину. Его каблучки застучали по ступенькам; в одной руке у него была собака, а на другую он снова повесил свою корзину.
— Ты плакал, мой мальчик? — спросил коммерции советник.
Маргарите показалось, что голос отца еще никогда не имел такого сердечного оттенка, как при этом участливом вопросе.
— Я? Что вы! Порядочный мальчик никогда не ревет, — обиженно произнес мальчик.
— Браво!
— О, пусть только попробуют! — мальчик покраснел и задорно закинул голову назад. — Разве я не могу принести булок моей бабушке? Наша поденщица заболела, а у бабушки болит нога; если я не схожу, так у нее ничего не будет к кофе; какое мне дело до глупых мальчиков!
— Это очень хорошо с твоей стороны, Макс, — сказала тетя София, вышедшая из столовой с корзинкой печенья, и, взяв горсть его, протянула мальчику.
Тот приветливо посмотрел на нее, но не взял печенья.
— Благодарю, очень благодарю, — произнес он, смущенно запуская руку в волосы, — но, знаете, я никогда не ем сладкого; это только для девочек.
Советник разразился громким смехом; его лицо сияло, и он внезапно поднял мальчика вместе с его корзиной высоко над землей и крепко поцеловал его в розовую щечку.
— Да, этот совсем из другого теста, черт возьми, совсем в моем вкусе, — воскликнул он, снова выпуская мальчика из своих сильных рук, — каким образом такое чудо попало в старый пакгауз?
— Это маленький француз, — сказала тетя София. — Ведь твоя родина в Париже, не правда ли? — спросила она мальчика.
— Да, только мама умерла…
— Смотри-ка, твоя Филина убежала, — воскликнул коммерции советник. — Беги за нею, а то она, пожалуй, забежит наверх к старушке, живущей там.
Мальчик побежал вверх по лестнице.
— Да, его родители, по-видимому, умерли, — вполголоса сказала тетя София, обращаясь к советнику.
— Это — неправда, — запротестовал мальчик, — мой папа не умер; мне сказали, что он только далеко, кажется, за морем.
— Ты не скучаешь по нему? — спросила Маргарита.
— Да я его никогда не видел, — ответил мальчик довольно сухо.
— Какая нелепая история, черт подери! — проворчал дедушка. — Это, вероятно, сын ленцевской дочки?
— Не могу сказать: насколько знаю, у них была только одна, — ответила тетя София. — Как звали твою маму, мальчик?
— Ее звали мамой и Аполлиной, — отрывисто ответил мальчик.
Его, очевидно, утомили вопросы, и он старался проскользнуть мимо стоявших. Филина, наконец, соблаговолила отыскать настоящий выход и с лаем выскочила во двор.
— Теперь беги, мальчик, — сказал коммерции советник, который все это время с большим нетерпением ходил взад и вперед, как будто земля горела у него под ногами, он боялся опоздать на охоту. — Смотри, твои булки прибудут слишком поздно, кофе, вероятно, уже выпит.