Дама в черном
Шрифт:
Здесь ночью, не зажигая фонаря, Артур Ранс, Робер Дарзак, Рультабиль и я держали наш первый военный совет. Я не нахожу другого слова для этого собрания мужчин, испуганно скрывшихся за стенами старого замка.
— Мы можем совещаться здесь совершенно спокойно, — начал Рультабиль. — Никто нас не услышит и не застанет врасплох. Если кому-нибудь и удастся незаметно проскользнуть через первые ворота, охраняемые дядюшкой Жаком, то мы будем об этом немедленно предупреждены аванпостом, который я разместил посредине первого двора в руинах часовни. Там находится ваш садовник Маттони, господин Ранс. Мне говорили, что на него можно положиться. Каково ваше мнение?
Я с восхищением слушал
А с кем предстоит сразиться нам? С призраком! Где был враг? Повсюду и нигде! Мы не знали, где следует атаковать и где обороняться. Нам оставалось только запереться в замке, охранять его, бодрствовать и ждать.
Артур Ранс сказал, что он ручается за своего садовника Маттони, и Рультабиль начал объяснять нам общую диспозицию. Он зажег трубку, затянулся несколько раз и начал:
— Можно ли надеяться, что Ларсан, столь дерзко показавшийся нам под стенами замка, бросивший такой вызов, ограничится этими платоническими действиями? Этим моральным успехом, сеящим страх и уныние среди некоторых защитников нашего гарнизона? Исчезнет ли он после этого? По правде сказать, я так не думаю. Во-первых, это не в его воинственном характере, и он не удовлетворится половинчатым успехом. Во-вторых, его ничто не принуждает отступать. Подумайте сами, он может предпринимать против нас все, что пожелает, а мы не в состоянии перейти к активным действиям и вынуждены только защищаться. Никакой помощи извне мы не получим. И он это хорошо знает. Отсюда его дерзость и спокойствие. Кого мы можем призвать на помощь?
— Прокуроров, — после некоторого колебания ответил Артур Ранс, полагавший, что если эта мысль не была высказана самим Рультабилем, значит, он имел на то веские основания.
Рультабиль посмотрел на нашего хозяина с сожалением и упреком.
— Вы должны понять, господин Ранс, — сказал он ледяным тоном, выдававшим всю неуместность сделанного предложения, — что в Версале я спас Ларсана от французского правосудия вовсе не для того, чтобы передавать его в руки итальянским жандармам возле Красных скал.
Не подозревавший о первом замужестве дочери профессора Станжерсона, американец, естественно, не понимал, почему следует скрывать появление Ларсана, особенно после церемонии в церкви Святого Николая. Но по некоторым странным моментам Версальского процесса он, конечно, догадывался, что мы больше всего боимся привлечь интерес публики к так называемой тайне мадемуазель Станжерсон. В этот вечер он понял также, что таинственная история, посредством которой Ларсан держал в своих руках судьбу и честь окружавших его людей, сильнее всех прокуратур мира. Не произнеся ни слова, он поклонился Роберу Дарзаку, и этот поклон означал, что Артур Ранс готов сражаться за дело Матильды как доблестный рыцарь, который мало беспокоится о причине битвы, умирая за свою даму. Во всяком случае, я понял его жест именно так, убежденный, что он, несмотря на свою недавнюю женитьбу, все еще не забыл прежнюю страсть.
— Надо, чтобы этот человек исчез, — сказал господин Дарзак, — но без шума. Его следует принудить к повиновению или договориться с ним, наконец,
— Желание госпожи Дарзак является приказом, — ответил Рультабиль, — господин Станжерсон не будет ничего знать.
Затем мы занялись вопросом о слугах. Чего можно от них ожидать? К счастью, дядюшка Жак и оба Бернье, уже наполовину посвященные в тайну, не удивлялись ничему. Маттони, достаточно преданный госпоже Эдит, будет повиноваться, не интересуясь подробностями. Других слуг можно было в расчет не принимать. Правда, имелся еще Вальтер, слуга Старого Боба, но он сопровождал своего хозяина в Париж и должен был возвратиться с ним вместе.
Рультабиль встал, обменялся через окно знаками с Бернье и вернулся к нам.
— Ларсан должен быть недалеко, — сказал он, — во время обеда я осмотрел окрестности замка. Перед северными воротами мы располагаем прекрасной естественной защитой, выгодно заменяющей старые бойницы замка. В пятидесяти шагах к западу от входа находятся два таможенных поста, французский и итальянский. Их бдительность может быть нам очень полезна. Папаша Бернье в дружеских отношениях с таможенниками, и мы отправились к ним знакомиться. Итальянский таможенник говорит только по-итальянски, а французский, Мишель, если я не ошибаюсь, — на обоих языках, правда с изрядной долей местного диалекта.
От него мы узнали, что и они заинтересовались необычными маневрами вокруг полуострова Геркулес маленькой лодки рыбака Тулио, прозванного «Палачом моря». Тулио — старый знакомый наших таможенников, это один из наиболее ловких местных контрабандистов. Сегодня вечером он вез в своей лодке человека, которого таможенники никогда раньше не видели. Лодка, Тулио и незнакомец скрылись в стороне мыса Гарибальди. Я направился туда вместе с Бернье, но так же, как и господин Дарзак, побывавший там раньше, никого не заметил. Однако Ларсан должен был высадиться на берег, я просто чувствую это. Во всяком случае, лодка Тулио приставала к пляжу около мыса.
— Откуда вы это знаете? — воскликнул господин Дарзак.
— Вы что-нибудь обнаружили? — спросил я.
— Нос лодки оставил след на валунах, покрывающих берег. И, кроме того, причаливая, они потеряли горелку, которую опознали таможенники. С ее помощью Тулио освещает воду, когда выходит на рыбную ловлю в спокойные ночи.
— Ларсан, несомненно, высадился на берег, — сказал господин Дарзак, — он в Красных скалах!
— Во всяком случае, если лодочник оставил его в Красных скалах, то он еще оттуда не ушел, — ответил Рультабиль, — оба таможенных поста расположены у узкой тропинки, ведущей из Красных скал во Францию, так что незамеченным там никто не пройдет ни днем, ни ночью. С другой стороны Красные скалы образуют тупик, в который тропинка упирается приблизительно в трехстах метрах от границы, предварительно пройдя между скалами и морем. Сами скалы очень крутые и обрывисто спускаются к тропинке примерно метров с шестидесяти.
— Конечно, — сказал молчавший до сих пор Артур Ранс, — на эти скалы ему не забраться.
— Он спрятался в гротах, — предположил Дарзак, — эти скалы прорезаны глубокими гротами.
— Я подумал об этом, — кивнул Рультабиль, — и поэтому, отослав Бернье, вернулся к Красным скалам один.
— Это было неосторожно, — заметил я.
— Я сделал это именно из предосторожности, — поправил меня Рультабиль, — мне нужно кое-что сказать Ларсану, чего не следует знать посторонним. Итак, я вернулся к Красным скалам и перед гротом громко позвал Ларсана.