Дама в черной вуали
Шрифт:
Я медленно подхожу к борту. Как быстро увеличивается расстояние между кораблем и Марлен,— она уже превратилась почти в темную точку на взбитой в пену винтами турбин поверхности океана.
Народ орет, голосит, требует остановить теплоход. Кто-то бросает за борт спасательный круг. И он, словно венок погребенному моряку, беспомощно качается на волнах.
Теплоход останавливается. Но темная точка, как еще недавно выглядела Марлен, бесследно исчезает, и снова поверхность океана кажется совершенно пустынной.
Это все!
Лишь
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Через четыре дня прямо по курсу теплохода замаячили берега американского континента. Я в ужасно подавленном состоянии. Еще никогда в своей практике я не был так обескуражен.
То, что произошло, нельзя назвать иначе как одним емким словом — провал! Потому что эта странная Марлен ушла из жизни вместе со своей тайной! Повторный обыск ее каюты ничего не дал... Ничего!
Я уже начал было поворачивать ход следствия в направлении жены индийского дипломата, но она смогла доказать свою непричастность к команде Гранта. Дипломат нанял Марлен в качестве нянечки для своего отпрыска через специальное агентство по трудоустройству. Мне удалось по радиосвязи очень быстро удостовериться, что это так. Да и родословная ее не вызывала никаких сомнений.
Индианка является дочерью махараджа Кельпезехила, большого друга Франции!
И однако, черт возьми, документы и макет должны находиться на корабле.
«Вам не удастся найти документы! Они попадут в нужные руки!» — постоянно звучит в моих ушах последний крик подруги Гранта.
Самое страшное то, что эти документы спокойно подплывают вместе с нами к порту назначения. Мы же сидим втроем в своей каюте, словно улитки, не зная, что предпринять. Меня постоянно бросает в дрожь, как будто я перепил кофе.
Толстяк своей медузьей рожей закрыл иллюминатор, отпугивая летающих рыбок.
— Ура! Я вижу ее! — неожиданно начинает орать наш впередсмотрящий.
— Кого ты видишь?— интересуется Пино.
— Свободу! Она как всегда со своим факелом!
Заинтригованные этим сообщением и желая выразить свое почтение монументу Бартольди[31], мы заглядываем в иллюминатор, потеснив Толстяка.
В легком мареве, окрашенном лучами восходящего солнца в розовые тона, возвышается известная во всем мире статуя.
— Эта Свобода так же, как и любая другая, со временем покрывается плесенью,— замечаю я философски.
— Все равно, она впечатляет! — восторгается Пинюш.
— Что бы ты не говорил, шеф, она неповторима! — не соглашается со мной Берю.
— Давайте поднимемся на палубу! — предлагает Пино.— Оттуда мы сможем увидеть и знаменитые небоскребы.
— У нас еще будет время полюбоваться небоскребами,— сдерживаю его порыв.— «Либерте» стоит в порту два дня! Я тоже схожу с ума от небоскребов. Это для сведения! Но у меня не
— Что ты хочешь, шеф,— вздыхает Берю.— Мы сделали все, что могли... А ты не думал о том, что у Марлен могли быть на корабле сообщники?
— Это маловероятно! Грант не стал бы полагаться на сообщников в таком ответственном деле! Я думаю, что похищение секретных документов, если бы он остался жив, было бы его последним европейским делом в шпионской карьере. Получив за них от заказчика приличную сумму, он собирался забраться в какой-нибудь тихий уголок и доживать там свой век! Я уверен, что они действовали только вдвоем, а значит, на борту Марлен была одна...
Берю молчит. Он думает, наверняка, о своем. Американка потребовала, чтобы он развелся со своей женой и женился на ней. Берю, конечно же, однолюб! Из-за этого ему было показано на дверь!
Пино же, измученный морской болезнью, зеленый словно елочка, оказывается на высоте.
— А не могла она хранить все это при себе, в одеждах?
Я пожимаю плечами.
— Исключено. Я имел честь наблюдать стриптиз этой дамы. Поэтому с полной ответственностью сообщаю вам, что на ней не было ничего, что могло бы быть квалифицированно как национальное достояние.
— Сейчас восемь без десяти... Когда мы прибываем? — спрашивает Пино.
— Около десяти.
— Остается часа два,— медленно произносит он и многозначительно замолкает.
— Ты что-то придумал? — любопытствует Берю.
— Мне кажется, что малышка спрятала документы в заранее оговоренный тайник. И вполне возможно, что их должны забрать оттуда во время стойки корабля в порту.
Я очень чувствителен к думающим людям! Вы только подумайте хорошенько, кто подает эту блестящую идею? Пинюш! Извилины его мозга нуждаются в фосфоре, его мучает простата, у него начинается язва желудка, печень забита камнями, запущенный бронхит мешает дышать полной грудью! И несмотря на все свои недуги он не теряет чувства ответственности, доказывая тем самым, что французское правительство не зря вручает ему ежемесячно конверт с зарплатой.
— Браво, Пино! — восторгаюсь я своим коллегой.— Твою версию надо проработать!
— И немедленно! — предлагает он.
— Прекрасно! Начнем с каюты Марлен. Мы ведь опечатали дверь! Проверим, не побывал ли кто-нибудь там.
Кажется, все пассажиры охвачены эйфорией скорой встречи с материком. Многоязычный говор, одноязычный смех, распахнутые двери кают, заваленные чемоданами коридоры, суета!
Все секретные штучки на месте,— значит, в каюте после нас никто не побывал.
— Месье комиссар! — раздается за моей спиной голос.