Дама в палаццо. Умбрийская сказка

де Блази Марлена

На следующий день к нам в дверь постучался Самуэль с завернутым в серебряную бумагу свертком.

— Чиро и Кончетте пришлось срочно вернуться в Рим. Они просили передать это вам с извинениями. Сласти от Скарпони.

Фернандо был слишком хорошо воспитан, чтобы торжествовать в открытую. Он даже не взглянул в мою сторону. Усадил Самуэля в кресло, налил ему рюмочку граппы. Я сидела напротив с серебряным пакетом на коленях. Ни за что не пропущу ни слова в последнем действии пьесы!

— Sentite, послушайте, — начал он и прервался для нового глоточка. — Мы, мы все, сожалеем о нарушении наших общих планов. — Еще глоточек. —

С помощью, назовем это так, «влияния» Убальдини я устроил, что вам не придется платить ренту, пока вы живете здесь, на Виа Постьерла. Сколько бы ни заняла подготовка палаццо Убальдини. Мы надеемся, что этот небольшой жест облегчит вам душу. — Он осушил рюмку, встал, взял мою руку и задержал ее чуть дольше, чем следовало бы. — А теперь я должен бежать. Как только появятся новости — любые новости, — вы их услышите. А пока, vivete bene. Хорошей жизни!

Под наше с Фернандо общее молчание сонливый граф Мональдеши удалился. Я видела, что даже такой бесстрастный венецианец, как мой муж, смущен. Неожиданный конец. И конец ли? Возможно, подумалось мне, это пролог к новому спектаклю. Не окажемся ли мы бенефициантами в новой пьесе интриг? И не Барлоццо ли стоит за этим неожиданным «жестом», как выразился Самуэль? Да нет, при чем тут Барлоццо! Я поразилась, поняв, что начинаю рассуждать по-умбрийски.

Глава 9

ЛЮДИ ЖАЖДУТ ОБЩЕНИЯ, А НЕ ХЛЕБА

Сентябрь близился к концу, а ожидание оставалось таким же неопределенным, как в июне. Правда, несколько дней «подготовительная» бригада постучала молотками среди обломков, расчищая помещение, но больше в бальном зале ничего не делалось. Не было известий и от Самуэля. В остальном жизнь шла своим чередом. Надо было испытывать новые рецепты для статей и проданной заново книги. Моя представительница умудрилась пристроить ее в престижное издательство, и подписанный контракт требовал представить полный текст с рецептами к 1 декабря. Текст почти не нуждался в правке, а вот рецепты нужно было проверять. Мне нужна была кухня. Надо найти хоть какую-то кухню!

— Придется снять кухню внаем. Да, это вариант. Хоть Франко последнее время и холоден с нами, я пойду к нему. Договорюсь, чтобы позволил мне работать у него в день, когда кафе закрыто. В конце концов, рано или поздно мы поселимся прямо над ним. Он наверняка согласится нам помочь. Так же договорюсь еще с двумя-тремя поварами и…

Мы обрывали листья с базилика и пили вино. Фернандо первый раз за осень развел огонь. Я понимала, что несу чепуху. Давно поняла, как ревниво относятся повара к своим владениям. Знала, как они привередливы. Спальней еще могут поделиться, но только не кухней. Огонь горел еле-еле, так что мы надели свитера, прихватили вино и таз с базиликом и перебрались посидеть на веранду. Теперь темнело так рано, что если бы дымивший камин не выгнал нас из дома, мы пропустили бы закат. В полях и долинах под обрывом лежала тишина. В нескольких метрах слева от нас стояли руины крепости Альборноза. От нее остались только ворота, изгиб стены и основание башни — пустой панцирь среди темно-зеленых зонтичных сосен, выделявшихся на фоне облаков. И солнце сегодня словно наливало испанское вино в рубиновую бутыль, яростно расплескивая его по каменному небу. Как всегда в сумерках, на крепостной стене виднелись силуэты взобравшихся на башню людей. Они поглядывали вверх и вниз, любовались видом. Мы услышали вопль, отдаленный, как из колодца. И еще крики, ближе, от стоявших на башне. Они

глядели вверх и вниз, ужасались увиденному. Теперь пришел черед воплю сирены, и все остальное потеряло значение.

Я начала кампанию среди местных поваров, но мне не давали даже объяснить, чего я хочу. А от тех немногих, кто соглашался выслушать мою просьбу, сдать кухню в giomi di chiusura, в свободные дни, я получала твердый, безусловный отказ. Глупо было впустую блуждать по городу, замкнувшему слух перед нуждами и желаниями чужаков. С горя я принялась списываться с редакторами газет и журналов, выпрашивая отсрочку. Хотя и понимала, что, если не договорюсь насчет кухни, мне останется только сдаться. А уж рецепты для книги нужно было подготовить немедленно, иначе все пропало. Должен же найтись хоть один закрытый ресторан или пустующая кухня какого-нибудь учреждения. Я сходила в городской совет, добилась приема чиновника среднего уровня и спросила, не знает ли он свободной кухни, которой я могла бы воспользоваться. Снять, надолго или хоть на несколько дней.

— Mа, signora, — отвечал он, — но, синьора, городской совет — не агентство помощи беженцам. Вам следует обратиться в «Карита» или в «Красный Крест».

На меня тупо смотрели черные глаза с картины Гойи. Двумя фразами он отделался от меня и махнул мне рукой, приказывая удалиться. Аудиенция окончена. Мне было холодно, я словно заблудилась в романе Кафки: старушка, пришедшая вымаливать пенсию, поплелась вниз по темной сальной лестнице, запуганная нечистоплотным, дышащим луком чиновником в пластмассовом воротничке. Но американка пошла в атаку.

— Беженцев? Но я вовсе не беженка. У меня итальянские документы, постоянный вид на жительство, я замужем за итальянцем, и паспорт гражданки Соединенных Штатов Америки тоже при мне! — Утратив обычную рассудительность, я с удовольствием повторила: — Я американка с видом на жительство в Италии. Я недавно живу в Орвието и обратилась к вам с доверием. В надежде на совет или указание. Как вы смеете смотреть на меня свысока? — последние слова я отчеканила, словно говорила в микрофон.

Вице-мэра — или кому там принадлежали эти мертвенные глаза — словно распластало по стулу порывом бурного ветра. Я развернулась на каблуках и, хотя и покраснела и запыхалась от злости, открыла и закрыла за собой дверь с изяществом фигуристки.

Прямо за дверью сидел, ссутулившись над кроссвордом, секретарь. Он только глаза поднял, с насмешкой приветствовав меня:

— Buongiorno, signora. Buona giornata.

Этой выходкой я окончательно утвердилась в глазах орвитецев как «американка со странностями». С тем же успехом могла бы повесить себе на грудь вывеску. Тень Эсфири то и дело всплывала в моих отношениях с Орвието. Думая об этом, я неловко и невесело спустилась по мраморным ступеням, прошла мимо открытых дверей полных дыма комнат, мимо двух женщин, стоявших между дверями своих кабинетов и подпиравших голову рукой с сигаретой. Обе покачали головами, удивляясь чему-то.

Я позвонила сообщить агенту, что у меня нет кухни и мне нужна новая отсрочка. Она ответила, что заставлять редактора ждать без предупреждения — дурная манера. «Если мы не можем установить крайний срок и выдержать его, лучше совсем не браться, — сказала она мне. И, чтобы смягчить удар, добавила: — Пока».

Я понимала, что должна по крайней мере приготовиться к долгому унылому ожиданию. Но еще надеялась.

— Нет, — сказала я. — Нет, в новый срок я уложусь. Да, понимаю. Да, буду держать вас в курсе. Нет, телефона все еще нет. Нет, е-мэйла тоже.