Дамби - не гад!
Шрифт:
– Империо!
– произнес другой 'я', указывая трофеем на лоб того, кто носил титул Величайшего Темного мага, в последний год резко переставший быть почетным.
В моей голове пронеслась мысль, что чары, наложенные с помощью артефакта Певерелла, невозможно сбросить даже сильному легилименту. И теперь несчастный Гели превратился в послушную марионетку, готовую выполнить любую мою команду. Ловко!
– Не стой столбом!
– обратилась ко мне моя старшая версия.
– У тебя будет еще два часа, чтобы все осмыслить.
Два часа? Да, это разумно. Примерно два часа назад я как раз ненадолго выходил
Оставив себя с Геллертом в кабинете, я отправился за лежавшим в тайнике маховиком, прикидывая, какие приказы спустя два часа отдам бывшему любовнику. Может, заставить его без боя сдаться русским волхвам, а самому в это время опустошить сокровищницу с коллекцией артефактов, которой Гриндевальд так гордится? Но как потом удержать в руках бесценную добычу? Слишком многие знают об увлечении Гели, слишком многие желают завладеть его сокровищами, и наш давний публичный разрыв не избавит меня от подозрений. А примерять на себя роль сидящего на груде золота сказочного дракона, которому нет покоя от жаждущих богатства и славы рыцарей, что-то неохота.
Может, поделиться артефактами с министром в обмен на защиту и неприкосновенность? Договориться с Леонардо будет несложно, благо отношения у нас сложились неплохие. Вот только я сильно сомневаюсь, что у полукровки Спенсер-Муна хватит влияния, чтобы уберечь меня от представителей старых семейств, которые способны объединиться и официально потребовать возвращения фамильных ценностей. Уж на это у них ума хватит. А итог предсказать несложно - чистокровки с полного одобрения Визенгамота обчистят меня до нитки и выставят соучастником Гриндевальда. Поэтому министр отпадает.
Фламель? Нет, обращаться к нему бессмысленно. Наставник хоть и любит всяческие редкости, но старательно дистанцируется от политики и не станет ради меня изменять своим принципам. Тем более я не могу поручиться, что останусь с целой памятью после того, как коллекция окажется в руках алхимика. Значит, остался лишь один выход - стать сильнейшей фигурой в стране. Нет, не министром магии (он всего лишь администратор, которого при необходимости можно подвинуть или сменить), а национальным кумиром. Героем, чей подвиг будут прославлять десятилетиями.
Помнится, многие корили меня за то, что я все никак не решаюсь воспользоваться своей огромной силой и приструнить зарвавшегося Черного мага. Что ж, вскоре их надежды осуществятся. Великий Светлый маг возьмет правосудие в свои руки и покарает безумца, добровольно впустившего тьму в свою душу, остановит волшебника, жаждущего господства над целым миром, сокрушит... э-э... Ладно, пламенную речь для толпы можно продумать и позже, а сейчас следует сконцентрироваться на чисто технических моментах.
Просто передавать Гриндевальда в Международную Конфедерацию или вызывать местных авроров нельзя. В таком случае мне достанется разве что официальная благодарность властей, ведь делиться славой никто не любит. Нужно разыграть для публики захватывающее представление
Причем никто не должен усомниться в натуральности происходящего, а значит, потребуются жертвы. И лучше всего на их роль подойдет один из магических отрядов союзников, совершенно случайно обнаруживший беглеца в людном месте. Да, я уже вижу эту картину - разорванные мощными заклинаниями тела охотников, обнаруживших, что жертва оказалась им не по зубам, испуганные обыватели и одинокий герой, храбро вставший на защиту невинных. После такого можно смело рассчитывать на Орден Мерлина и место в Визенгамоте!
Прости, Гели, но ты стал слишком неудобен нам всем. Проигравших никто не любит, но во имя былой дружбы я обещаю позаботиться о тебе. Ведь пожизненный домашний арест лучше бесславной гибели от боевой магии северных варваров, не так ли? Хе-хе...
* * *
Открыв глаза, я не сразу вспомнил, где нахожусь. В голове пульсировала тупая боль, взгляд никак не желал фокусироваться. Попробовав пошевелиться, я глухо застонал. Казалось, мое тело в одночасье пронзили тысячи острых иголок, а кожу облили кислотой. Измученный разум попытался было вновь скользнуть в пучину беспамятства, но тут рядом со мной что-то ярко вспыхнуло, заставляя крепко зажмуриться. Краешком ускользающего сознания я ощутил тяжесть на груди и почувствовал, как кто-то открывает мне рот.
На пересохший язык упала капля. Затем еще одна. И еще. Судорожно сглотнув живительную влагу, я испытал невероятное облегчение. Терзавшая мое тело боль стремительно уменьшалась, сознание передумало теряться. Я снова попробовал пошевелиться, однако в сознание проникла настойчивая мысль-приказ: 'Лежи смирно!'. С трудом разлепив ресницы, я увидел нависшего надо мной Фоукса. Повинуясь следующему мыслеобразу, раскрыл рот пошире и принял еще несколько слезинок феникса, которые заставили заработать мои мозги.
Я вспомнил все. И странный сон, который наверняка являлся очередным воспоминанием Дамблдора, и удивительную находку в хранилище памяти, и все остальное. Облизнул губы и хрипло произнес.
– Достаточно! Спасибо, Фоукс! Ты снова меня выручаешь.
Феникс издал трель, в которую вложил всю тревогу по поводу моего плачевного состояния. Огненного птаха интересовало, что со мной произошло, пока он изволил отсыпаться.
– Переутомился вчера, - пояснил я, чувствуя, как ко мне стремительно возвращаются силы.
– Нет, не из-за уборки. Этой ночью я основательно поработал со своей памятью и слегка не рассчитал последствий.
Фоукс встрепенулся:
'Слегка? Да ты же почти умер! А что, если бы я не почувствовал, как тебе плохо?'
– Ой, да не переживай ты так!
– вяло махнул я рукой.
– Ничего страшного бы не произошло. Подумаешь, снова выглядел бы, как первосортный инфернал!
Феникс вытаращил глаза:
'То есть, вчера ночью ты тоже пытался покончить с собой? То-то мне сны такие страшные снились!'
Вздохнув, я признался:
– Я уже несколько дней подряд этим занимаюсь.
'Но зачем?!'