Дамиан
Шрифт:
— Мне плевать, чего ты хочешь, Дамиан. Я создал эту империю, и я позаботился о том, чтобы у всех нас была такая жизнь. Так что успокойся и вернись к своим делам, пока я тяну бизнес. Не проявляй неуважение ко мне. Никогда больше так не делай. Ты знаешь, что может случиться, если я сильно разозлюсь.
Двадцать шесть лет назад
Мистер Перес снова приставал к Касандре. Теперь Карлос обезумел. Он уничтожает всё, что попадает в руки.
— Карлос,
Он резко отталкивает меня, и я падаю на пол.
— Ты слышал, что сказала Кас? Ты видел, что это чудовище сделало с ней? — кричит он.
Карлос берёт деревянный стул и швыряет о каркас двухъярусной кровати.
Крис и я стараемся держаться на безопасном расстоянии. Прямо сейчас его ярость заставляет нас больше бояться последствий, с которыми мы столкнёмся, когда обнаружат этот беспорядок.
— Я убью этого сукина сына своими собственными руками, — рычит он, сильно ударяя по стене.
Его костяшки начинают кровоточить, краска на стене пачкается красным, но Карлос не останавливается.
Он продолжает наносить сильные удары, снова и снова, пока не падает на колени перед стеной. Его голова склоняется, он делает вдох, раздувая грудь:
— Хватит ждать, — внезапно заявляет он, вставая на ноги. — Сегодня ночью мы должны убить Переса.
Он поворачивается, и я впервые не могу узнать друга — его лицо обезображено яростью, глаза похожи на лёд.
Карлос не шутит, он на самом деле хочет убить этого сукина сына и в этом ему нужна наша помощь.
Глава 8
Бланка
День казался более душным, чем обычно, и не только из-за работы, я всё ещё беспокоилась о Габриэле. Когда я отправилась на поиски дяди в спортзал, я звонила ему, пока в телефоне не сел аккумулятор. От одной мысли, что с Габриэлем что-то случилось, я приходила в ужас. Позже вечером он прислал мне скудную смску, где сообщал, что с ним всё в порядке и он будет на связи. Минула неделя с тех пор, как Габриэль написал мне, и столько же времени прошло после моей встречи с Дамианом. У меня не получается выбросить из головы лицо парня, высокие скулы и коричневые волны волос, такие мягкие между моих пальцев. Но именно воспоминание о взгляде Дамиана каждый раз вызывает у меня дрожь. Эти глаза цвета нефрита, сумели проникнуть в мою душу, обещая самое мучительное из наслаждений.
«Чёрт, в меня проникли не только глаза!»
Ненавижу его. Ненавижу его хищную красоту: это несправедливо и должно быть незаконно! Я ненавижу, как облака сгущались в его взгляде, когда он испытывал раскаяние…
«Но кого я обманываю? В парне нет ни одной части, которую мне не хотелось бы поглотить».
Конечно, это раздражало, но в то же время было чрезвычайно увлекательно. Меня никогда в жизни никто так не привлекал.
Я еду домой и всё время думаю, как мне удалось попасть в такую ситуацию, и почему не убежала,
Неужели я становлюсь похожей на женщин в моей семье, готовых уступить любому, кто проявит к ним внимание?»
— Твою мать! — кричу я, хлопая руками по рулю, когда загорается красный свет.
Что-то не так. У меня такое впечатление, что за мной наблюдают, и я инстинктивно поворачиваю направо.
Из соседней машины на меня с изумлением смотрит дама лет семидесяти.
«Отлично, не хватало только опускающихся окон; выставляю себя полной дурой!»
Смутившись, я отворачиваюсь и сосредотачиваюсь на светофоре. Ощущаю себя потной, в растерянности и на грани истерики. Загорается зелёный свет. Я ускоряюсь, будто участвую в подпольных гонках; двигатель моего старого Chevy плачет, но выдерживает.
Сосредотачиваюсь на дороге с единственной целью: дом. Даже если он арендованный, с подержанной мебелью — он всё равно остаётся моим убежищем. Неизбежно я думаю о том, насколько моя жизнь отличается от жизни большинства людей. «Дом» должен быть синонимом семьи, но я одинока. Ужасно неправильно, в мире есть человек, который похож на меня как две капли воды, но с кем я ничего не могу разделить. Конечно, ничего, кроме Дамиана Монтеро.
«Боже! Но почему?»
Тейлор родилась через пятнадцать минут после меня, но с самого детства было ясно, что её единственная цель — устранить меня. Отец всегда подчёркивал, что в нашей семье будет место только для одного наследника, но я никогда не проявляла заинтересованность в «восхождении на трон». И если бы только Тейлор могла доверять мне, я до сих пор называла бы её «сестрой». Всё началось с мелочей, например, когда она столкнула меня с лестницы, потому что я не дала ей свою куклу. Нам было всего пять лет.
«Да уж… мелочь».
Я помню, как отец смеялся, называя её жест: «Прекрасный пример личной инициативы».
Тейлор отравляла моё существование день за днём, но уже в старших классах я поняла, что наши пути полностью разойдутся. Я усердно училась и особенно любила литературу и историю. Тейлор изучала спины парней, к которым постоянно цеплялась. В любом случае писать за неё курсовые предстояло мне, ботанику.
Отец всегда говорил, — мы должны делать для семьи всё. И всякий раз, когда я отказывалась помогать Тейлор, больной ублюдок изощрялся, чтобы мучить меня любым способом. Он никогда не принимал меня, потому что я осмеливалась ставить под сомнение его приказы. Но теперь, когда у него есть причина открыто заявить об этом, потому что — по его словам, — я предала его, притворяется преданным отцом. Жаль, что я точно знаю, почему он хочет вернуть меня домой. Он хороший актёр, но использует это умение только для того, чтобы обманывать других.
Доброе имя и престиж семьи всегда были для него всем.
«Деньги, Бланка, нужны для покупки власти, независимо от того, откуда они берутся. Все любят властных людей, потому как хотят верить, что удача принадлежит праведникам.»
Однако есть одна вещь, которую его деньги никогда не смогут купить: моё послушание. Одержимость властью заставила его даже изменить имя, данное при крещении, и выбрать более соответствующее статусу. Я не помню его настоящего имени, потому что для меня он всегда был Цезарь Кортес.