Дамиан
Шрифт:
— Да, план был идеальным, но Бланка, как всегда, всё испортила, — кричит он в бешенстве.
— Что ты хочешь от меня, Цезарь?
— Хочу узнать тебя получше.
— Зачем?
Он отступает назад, продолжая направлять пистолет на Бланку.
— Я хочу узнать, каким стал мой сын.
У меня громко звенит в ушах, чувствую, как напрягаются мышцы груди, а голова грозит взорваться. «Это галлюцинация. Он не мог сказать всерьёз».
С рывком Бланка вырывается из моей хватки и бросается на
— Это неправда. Ты всё выдумал, чтобы уничтожить меня! — кричит, избивая его.
Мужчина даёт ей такую сильную пощёчину, что она ударяется о стену. Я смотрю на эту сцену с окаменевшим телом, с трудом переводя дыхание.
— Он не твой сын! — стонет она в отчаянии, пытаясь ударить его снова.
— Да. Дамиан — мой сын.
— Прошу тебя, не делай и этого со мной! — причитает она не в себе, но Кортес игнорирует её.
«Этого не может быть».
— Ты не мой…
«Не могу восстановить контроль над разумом».
— Barriga llena, coraz'on contento, Dami.(Сытый живот, счастливое сердце, Дами).
Эти слова резко возвращают меня в прошлое.
Двадцать девять лет назад.
Папа сидит рядом со мной, а мама накрывает на стол.
— Я не голоден, — говорю я, надувшись.
Он гладит меня по голове, взъерошивая волосы, и улыбается.
— Barriga llena, coraz'on contento, Dami.
— Почему сердце должно быть счастливо, если у тебя сытый желудок? — спрашиваю с любопытством.
— Когда ты не ешь, ты счастлив?
— Нет, тогда у меня сводит живот.
— Вот что означает эта поговорка, Дами.
— Ты мой отец, — шепчу я, подтверждая его слова.
«Бл*дь. Он причина всего, человек, которого я ненавидел всю свою жизнь.»
— Нет, Дамиан. Он способен изобрести всё что угодно, чтобы уничтожить нас. Пожалуйста, не верь ему.
Пытаясь обезоружить отца, Бланка продолжает врезаться в него, но он поднимает оружие, чтобы не дать ей дотянуться. Она не может достать до него, а я могу.
Я выхватываю пистолет у Кортеса и целюсь ему в висок.
— Мой отец — человек, которого я ненавижу больше всего на свете, — рычу сквозь зубы.
— Боже мой. Ты мой брат! — в шоке кричит Бланка.
«Твою мать. И она, и Тейлор — мои сестры, и он всегда это знал».
— Всю свою жизнь я только и делал, что испытывал ненависть. Это единственная эмоция, которую
— Дами, — он тяжело вздыхает.
— Не называй меня так! Ты никто.
— У меня не было выбора, мне пришлось на время покинуть Кубу. Ты не представляешь, с какими трудностями я столкнулся. Мне пришлось изменить личность, но я вернулся.
Гнев сконцентрировался в одной точке: пистолет, приставленный к его виску.
Я хочу, чтобы он умер.
— Я заплатил за твои ошибки, вся твоя семья заплатила, но тебе этого было недостаточно. Нет, даже в настоящем ты продолжаешь уничтожать то, что мне небезразлично. Ты знал, что Бланка появилась в моей жизни, но даже не попытался остановить меня, прежде чем я уложил сестру в постель, и знаешь почему? Потому что тебе на всех насрать.
При этих словах она зажимает рот и оседает на пол.
«Что я сделал?»
— Возможно, тебе удалось очиститься, возможно, ты получил всю власть, которую когда-либо хотел, но ты не подумал защитить себя от своего злейшего врага.
Я нажимаю на курок.
Его тело падает. Бланка смотрит на меня с мольбой.
— Пожалуйста, убей меня, я не хочу жить с этим знанием, — шепчет она, вставая.
Дверь открывается, и входят вооружённые люди Рохо.
Я реагирую инстинктивно и пытаюсь защитить её.
Мы сталкиваемся, потому что Бланка подумала о том же.
— Если кому-то и придётся умереть, то это будешь не ты. Помни свою Бабочку, Дамиан.
Она выхватывает пистолет из моей руки и стреляет.
У меня затуманивается зрение, когда выстрелы множатся.
Крики становятся оглушительными: они мои, её, чужие.
Наступает тишина.
Ощущаю, как сердце бьётся в горле. Бланка смотрит на меня, но её глаза тусклые. Она оседает на меня, отчаянно цепляясь за шею.
— Ты был прав… Чтобы спасти короля, мне пришлось пожертвовать королевой, — шепчет она, закрывая глаза.
— Не делай этого, Бланка. Не смей умирать, — приказываю ей, словно она ещё может послушаться. Она больше не реагирует, не смотрит на меня вызывающе, не улыбается, как делала обычно, собираясь мне возразить. В моих объятиях Бланка остаётся безучастной.
Я кричу, впервые испытывая такую всепоглощающую боль.
Прижимаюсь лбом к её лбу и обнимаю, умоляя очнуться.
«Она не может уйти; не после всего, что произошло».
— Пожалуйста, — шепчу я, поглаживая её щеку большим пальцем, — прости меня.
Дышать тяжело, в горле горит.
«Чтобы спасти короля, мне пришлось пожертвовать королевой».
Слова проносятся в голове, не давая покоя. Я не должен был тащить её сюда, если бы доверял ей, Бланка была бы сейчас жива. История повторяется, как в фильме, в котором я обречён играть одну и ту же роль.