Дамиано Де Лука

Хантингтон Паркер С.

— Так заманчиво нырнуть прямо в воду, на полной скорости, не так ли?

Я кивнул. Именно этого я и хотел — наверстать упущенное время.

— Давай будем действовать по порядку. Формально мы встречались всего неделю.

— Это была хорошая неделя.

Она вздохнула.

— Была.

Пока не перестала.

— Но?

— Но мы живем за тысячи миль друг от друга, в разных мирах, и у нас не самая лучшая история. Не пойми меня неправильно. Я готова к этому. Я впускаю тебя. Я думаю, что это несправедливо и нереально, чтобы кто-то из нас оставил другого ждать,

и, честно говоря, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотела чего-либо еще. Я просто не хочу все испортить до того, как все начнется снова.

— Хорошо. Я могу с этим смириться. — Внезапный смех вырвался из моих губ. — Может, нам даже стоит пойти на первое свидание.

Она откинула голову назад и застонала.

— Видишь? Мы даже не ходили на первое свидание!

— Я пошутил.

— Нет. — Она сделала паузу. — Вообще-то, это отличное начало. Сходи со мной на свидание.

— Ты спрашиваешь или говоришь? — Я бы ответил "да" в любом случае.

— Говорю. — Она выпрямилась, оторвавшись от раковины. — И Дамиан? На книжной полке осталась половина книг. Ты трахал меня недостаточно жестко.

Вот черт.

Игра продолжается.

ГЛАВА 37

Доверие строится годами, разрушается за секунды, а восстанавливается вечно.

Неизвестный

РЕНАТА ВИТАЛИ

Конь — единственная шахматная фигура, способная свободно перемещаться, перепрыгивая через другие фигуры, чтобы достичь нужной клетки. Эта способность к прыжкам означает, что конь наиболее силен в закрытых позициях, когда силы сближаются и кажется, что он в ловушке, но это не так.

В коне я увидела себя. Загнанную в ловушку своим отцом, ложью в своей жизни, своей фамилией. Я хотела получить силу, чтобы вырваться на свободу. Я хотела быть конем, способным перепрыгнуть через свои проблемы. Но никто не говорит тебе, что лучшие шахматные фигуры — это те, которые находятся за пределами доски. Те, которых даже не существует на шахматной доске.

Всю свою жизнь я всегда хотела быть рыцарем. Но, может, это и хорошо, что я была принцессой. Вне шахматной доски. Никаких игр разума. Просто жить. Дышать. Счастливо. Когда Дамиан назвал меня принцессой, у меня даже не возникло желания поправить его.

Он протянул мне полотенце, когда я выходила из душа. Он был одет в модные треники и простую белую футболку.

— Мой водитель завез мою одежду и завтрак.

Я высушилась, надела трусики и футболку и взяла сэндвич с завтраком, который он мне предложил.

— Спасибо.

Сесть было негде, поэтому мы поели на кровати.

Я взяла бублик, сделала глубокий вдох и позволила своим стенам рухнуть.

— Когда я уходила, я говорила себе, что это потому, что я должна. Что я поступаю правильно, но я знала, что это не так. — Он смотрел на меня с пристальным вниманием, опустив недоеденный сэндвич обратно в пакет. Я протянула ему свой.

Он взял его, отложил их в сторону и сосредоточился на мне.

— Почему ты ушла?

— Твой отец загнал меня в угол в коридоре. Он заговорил

о Людовико и намекнул, что поступил бы с тобой так же. Что он убьет своего собственного сына. — Я уставилась на стену, перед которой стояла. Выкладывать ненужную информацию противоречило моим инстинктам, но он заслуживал ответов, и я, наконец, почувствовала, что готова их дать, и мне нужно было это выяснить.

Впервые за долгое время у меня появилась надежда. Может быть, у нас было будущее. Может быть, ложь и обман останутся позади, и я снова смогу быть счастливой, не боясь, что мне причинят боль. Стены, которые я возвела вокруг себя, рушились, но чтобы полностью разрушить их, мне нужно было сделать большой шаг. Мне нужно было признать свою правду.

Я посмотрела на Дамиана.

— А потом я пришла в твою комнату и увидела фотографию Людовико, которую твой отец оставил на краю твоей кровати. Ты посмеялся над этим, но меня это потрясло. Я чертовски волновалась за тебя, и это было странно для меня, потому что я никогда не волновалась ни за кого, кроме своей матери. Это было здорово — иметь кого-то, о ком можно заботиться. Но в этом было столько ответственности.

Дамиан подвинулся, и мы сели, прижавшись друг к другу боками.

Я закрыла глаза и прильнула к нему, когда он погладил меня по волосам.

— Я знала, что должна уйти. Ты дал мне выход, когда сказал, что кто-то другой отправил меня в Девилс-Ридж. Я воспользовалась этим. Я называла тебя ужасными вещами. Я угрожала тебе. И я ушла.

Когда я открыла глаза и встретилась с его взглядом, в них не было осуждения. Это усложнило то, что я должна была признать дальше.

— Но какая-то часть меня знала, что я принимаю неправильное решение. Что это был неправильный поступок. Мое самолюбие из-за того, что мне лгали, и чувство страха перед кем-то другим впервые в жизни, и дом лжи, который мы построили вокруг себя… они не позволили мне найти тебя снова. Я могла вернуться, но решила этого не делать, потому что боялась. Я не знал, как справиться со страхом, кроме как похоронить его.

— Отец угрожал тебе?

Я кивнула.

— Вроде того. Он угрожал тебе, зная, что я люблю тебя. Но это не оправдывает уход.

— Тебе было восемнадцать, и глава мафиозного синдиката угрожал тебе.

— Не оправдывай меня. — Я покачала головой. — Я Витали. У меня было больше власти, чем у него.

— Тебе было восемнадцать.

Я вздохнула, отступила от него и легла на кровать.

— Уходить было все равно неправильно.

— Помнишь, как я был груб с тобой, когда ты только приехала в Девилс-Ридж?

— Ха! — Я смирилась со сменой темы и закатила глаза. — Как я могла забыть?

— Это было потому, что я застал тебя в своей комнате. В то время я пытался добиться власти, чтобы свергнуть отца. Я был таким чертовым параноиком. — Он заколебался. По какой-то причине, когда он посмотрел на кольцо, вытатуированное на моем пальце, черты его лица разгладились, и он продолжил. — Кто-то за кулисами помогал мне. Благодетель. Я получал анонимные посылки, инструкции и советы. Что-то в этом роде.

Мои брови нахмурились.