Дамоклов меч над звездным троном
Шрифт:
В обед он заехал на Центральный телеграф и от своего имени перевел на читинский адрес семьи Боковых, найденный через справочную эстрадного агентства, шестьсот долларов. Адрес был давний, и Свирский даже сомневался, что деньги дойдут. Но перевод дошел.
Утром его разбудил звонок секретаря из офиса — звонили из Читы, секретарь спрашивал — можно ли переадресовать вызов? Со Свирским уже во второй раз разговаривала сестра Бокова Надежда:
— Спасибо вам. Мне с почты позвонили, только деньги уже не нужны… Я их назад попросила отослать. Адреса вашего
— Как же не нужны, почему? — заволновался Свирский. — Деньги никогда не помешают в такой ситуации…
— Спасибо. Теперь ничего уже не нужно. Вы скажите ему — Серафима Васильевна умерла. Если он, конечно, помнит еще, кто ему Серафима Васильевна… Сегодня ночью умерла, скоропостижно. Похороны в субботу…
— Боже… Примите мои соболезнования, — Свирский почувствовал, что ему трудно говорить с этой незнакомой, по сути, женщиной — сестрой Бокова. — Я передам, я немедленно позвоню. Нет, я сейчас же поеду к нему.
Спустя час он уже мчался на машине по Дмитровскому шоссе. Он думал о том, как увидит Кирилла Бокова там, в «Рождественском». Как сообщит ему о смерти матери. «Ведь не полное же он… — размышлял он в смятении. — Может быть, мне надо прямо сейчас забронировать ему билет на самолет до Читы? Может быть, два билета? Если он попросит лететь туда, на похороны вместе с ним?»
День, как назло, был солнечный, легкомысленно-праздничный какой-то. И небо казалось чересчур уж голубым, ярким. И золотая осень как ни в чем не бывало шумела листвой, радовала глаз пестротой красок. Даже вода в канале переливалась мерцающей рябью. А когда Свирский доехал до водохранилища, у него невольно захватило дух — все было пронизано солнцем, покоем и умиротворением. А где-то там, вдалеке, точно пряник, плыл белый теплоход…
VIP-комплекс «Рождественское» на берегу водохранилища был защищен от нескромных взоров высоченным бетонным забором. Монолитная стена на фоне осеннего леса после водного простора производила удручающее, однако сильное впечатление.
Прежде Свирский в «Рождественском» не отдыхал, предпочитая останавливаться в клубах и отелях «Холлидей Инн». Однако, попав за ограду, он сразу оценил здешний размах — «Рождественское» чем-то напоминало уютнейший швейцарский городок, раскинувшийся среди холмов и парков. Городок, перенесенный прихотью архитекторов от подножия Альп в «родное Подмосковье», на берега «рукотворного моря».
На рецепции в огромном холле, отделанном мореным дубом, ему тут же по предъявлении гостевой карты вручили ключи от номера: «Ваш багаж в машине? Сейчас его вам доставят, машину отгонят на подземную стоянку». Свирский справился о Бокове — на него вновь напала странная нерешительность и нежелание общаться: «Сначала поднимусь к себе в номер, обдумаю все, а потом уж… Может быть, его сестра сказала секретарю. И тот перезвонил, сам передал…» Портье ответил, что «господин Боков уехал», и, видя, что клиент не реагирует, повторил свой ответ громче.
— Уехал? Как — совсем? — Свирский почувствовал странное облегчение: «Значит,
— Совсем? Нет, что вы. Он по-прежнему наш гость, — портье приветливо улыбался. — Видимо, он отправился куда-то по делам. Примерно час назад он попросил свою машину со стоянки к подъезду. Он не стал заказывать меню на обед, так что…
— Простите, — перебил Свирский. — Я передумал — мою машину, пожалуйста, не оттеняйте, возможно, она мне понадобится.
Пришлось сделать то, чего он так тщательно избегал все эти дни — набрать номер Бокова. Мобильный не отвечал. Свирский позвонил в офис секретарю, справился — нет ли сообщений? "Кирилл Кириллович звонил из загородного клуба в начале двенадцатого. Да, спрашивал вас, — отрапортовал секретарь. — Просил передать, что он в час встречается с представителем группы «Медиа» в «Императорской охоте»…
«Императорская охота» был известным и очень дорогим загородным рестораном, располагавшимся здесь же, неподалеку, на берегу водохранилища. «Нет, выходит, он ничего еще не знает о матери, — подумал Свирский. — Мне надо ехать туда, в ресторан, за ним».
Оставив багаж и предупредив портье, он вернулся в свою машину и спустя четверть часа уже медленно ехал по шоссе. Он ловил себя на мысли, что вполне сознательно оттягивает момент встречи с Боковым там, в ресторане. А ведь были времена, когда они совсем в ином настроении приезжали ужинать в «Охоту»…
Он оставил позади указатель и свернул на знакомую дорогу, уводящую вправо от магистрали. Эту дорогу проложили по просеке, когда в середине девяностых строили ресторан. Раньше тут имелся даже шлагбаум и охрана, но потом пост сняли.
Погруженный в свои мысли, Свирский не сразу понял, что дорога снова перегорожена. Впереди, прямо посреди шоссе стояла грузовая фура с надписью «Евро-продукт». Свирский остановился, посигналил. И почти сразу увидел на шоссе человека — это и был водитель фуры. Заметив машину Свирского, тот бросился прямо к ней, крича: «Мужик, у тебя мобила есть?!» Чем-то он смахивал на ненормального — искаженное лицо, какая-то судорожная мимика, лихорадочные жесты. Свирский решил не испытывать судьбу на пустой дороге — газанул, пытаясь объехать фуру по обочине, и почти сразу же снова затормозил — впереди фуры стояла еще одна машина, ужасно знакомая…
Это был «Мерседес» Кирилла Бокова. Тот самый, новый, который здесь, в «Рождественском», в отличие от столицы, он захотел водить сам.
— Мужик, ты глянь, что там творится-то! — истошно вопил водитель фуры. — Ты куда?! Давай мобилу, надо ментов вызывать!
Свирский вышел из машины. «Мерседес»… Солнце тускло серебрит его капот. Боковое стекло справа, со стороны водителя — сплошные осколки. Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Свирский заглянул в салон — на глянцевой коже сиденья — кровь. Бог мой, сколько же крови… На сухом асфальте — кровавая дорожка, а в конце ее, в кювете… Он испуганно отпрянул.