Дамский негодник
Шрифт:
— А он свое получил.
— И не он один, — уточнила Далила.
— Да, оба они получили. Теперь пусть на пару с Анфиской в могиле гниют.
Наткнувшись на испуганный взгляд подруги, Людмила спросила:
— Что, наговаривал тебе на меня?
Далила, содрогаясь, подумала: «У Люськи точно крыша поехала. Что болтает она? Что несет? Словно вмиг лишилась всей своей совести. А ведь совесть у Люськи была, точно была».
— Че молчишь? — прогремела Людмила. — Наговаривал на меня?
Не в силах
— Кое-что говорил.
— И что говорил?
— Всякое…
Людмила рявкнула:
— А ну не финти! Говорил, что я Анфиску прикончила? Так?
— Да.
— И ты поверила?
Далила пожала плечами:
— Не знаю.
— Ну, сволочь! — яростно потрясла кулаками Людмила. — Чтоб он сдох, подлый гад!
Вспомнив, что это уже случилось, она запечалилась, загоревала:
— Эх, жаль, гад действительно сдох! Каждый день его бы душила своими руками! А ты? Ты же подруга моя! Ты хоть подумала, зачем мне шалаву его убивать?
— Ради домика и красотищи, — робко подсказала Далила.
— Ради домика и красотищи Сасуняна надо было давно убивать, а я, что же, по-твоему, медлила? Выжидала, когда он к Маринке уйдет?
Далила молча пожала плечами. Людмила с напором продолжила:
— Он, хитрый козел, все бабки держал при себе. А у Анфисы я в тот вечер была. Это правда. Здесь этот гад не соврал. Была я там, но почему?
— Почему?
— Потому к ней и побежала, что Сасунян мне про усадьбу и домик сказал. Своим признанием он фактически послал меня к сучке Анфиске. Во хитрец!
Заметив в глазах подруги сомнение, Людмила с угрозой спросила:
— Что, не веришь?
Под ее сумасшедшим взглядом Далила снова не в силах была солгать. Она отрицательно потрясла головой и испуганно прошептала:
— Не верю.
— Почему?
— Зачем ему к Пекаловой тебя посылать?
— Ради интриги. Чтобы потом все спихнуть на меня, — заявила Людмила. — Он задумал уже Анфиску убить, а она учуяла, видно, да на него завещание взяла и составила. И ему позвонила, мол, на-кася, выкуси! Вот и решил он убийство свернуть на меня!
— Выходит, Карапет Ашотович тебе признался про дом после разговора с Анфисой. Как только узнал, что она составила завещание?
— Еще бы, конечно, — согласилась Людмила. — Трубку на телефон положил и про Анфиску с домиком мне все и вывалил. Знал же, что с места в карьер понесусь отношения выяснять. Я, как дура, и понеслась.
— В чем была? — уточнила Далила.
— Да, в фартуке и халате. И с порога в рожу наглую ее и вцепилась. Уж я била ее…
— Чем?
— А всем, что под руку подворачивалось! Скалка — так скалкой! Доска — так доской! Все в ход пошло!
— И насмерть забила, — наполняясь ужасом, прошептала Далила.
Людмила подпрыгнула:
— Да ты что! Она живая
— А почему на тебе не было синяков? Пекалова что же, не сопротивлялась?
— Не сопротивлялась она.
— Почему?
— А не знаю, — прошептала Людмила и растерянно уставилась на Далилу. — Честно не знаю.
— Ты скалкой била ее, доской, а она живая была, но не сопротивлялась. Разве такое бывает?
— Выходит, бывает.
— А что ты кричала, когда ее била?
— Кричала, что пусть только попробует сопротивление мне оказать.
— Так ты ей угрожала, — прозрела Далила.
Людмила яростно подтвердила:
— Ну да! Я сказала, что все наши знакомые теперь будут знать, какая Анфиска шалава! Как уводит она из семьи чужих мужиков! Думаю, сразу после меня к ней пришел мой Сасунян. Он Анфиску увидел побитую и добил.
Далила подалась вперед:
— Как добил?
— Череп топориком кухонным проломил.
— Про топорик я от него не слышала. Ни от Куськиной не слышала, ни от… Ни от кого…
Самсонова призадумалась. Рассказ подруги запутал ее окончательно.
— А зачем Сасуняну Пекалову убивать? — спросила она. — Какой ему в ее смерти резон?
— Ну, уж не знаю, — пожала плечами Людмила и задумчиво предположила: — Бизнес, что ли, не поделили или из ревности. Анфиска другого нашла.
Дернув себя за нос, она снова спросила:
— Значит, наговаривал на меня, сволочь? И что говорил?
Далила, ненавидя себя, изложила:
— Что ты чудишь, ревнуешь, закатываешь скандалы, что кровь Анфисы на фартуке твоем была.
— Ах, он гад! Я же котлеты жарила! Ему!
Людмила вскочила и бросилась к шкафу. Яростно извлекая с полок вещи покойного мужа, она бросала их на пол и сладострастно топтала, приговаривая:
— Вот тебе, гад! Вот тебе! Вот тебе! Все сожгу! И памяти о тебе на земле не оставлю! И могилку сровняю с землей! Будь ты проклят, слышишь, ты, Сасунян! — завопила она, закатив глаза к потолку и прижимая к груди очередную охапку вещей.
Самсонова содрогнулась и пожалела уже, что пришла. А Людмила, зло сплюнув, швырнула охапку на пол. Из вороха свитеров и рубашек что-то вылетело и глухо стукнуло о паркет.
— Что это? — удивилась Людмила, поднимая незнакомый предмет, похожий на мышеловку, опутанную резинками и проводами.
«Это пугач, — догадалась Далила. — Марина была абсолютно права, Михаила убил Сасунян. Но кто же убил Анфису? После того, что я про дом в Сестрорецке узнала, глупо Сасуняна в убийстве Пекаловой подозревать.
Тогда кто же ее убил?
Нотариус?
Изверг?
Куськина мать?
Зинаида Попова? Чем объяснить ее внезапный отъезд? И как раз в тот день, когда погибли нотариус и Сасунян. Чем объясняется ее спешка?