Дамы и господа

Третьякова Людмила

Вся эта история в общем-то была раздута и вполне мог­ла сойти за дипломатическую оплошность. Но, как всегда, чужие миллионы у кого-то вызывали большое желание хоть как-то отыграться на любимчике фортуны. По Петербургу даже ходили разговоры о том, что молодого Демидова хотят освидетельствовать на предмет вменяемости.

Павел, совершенно не ожидавший такого крутого по­ворота событий, был расстроен, безотлучно находился на Большой Морской и ждал решения своей судьбы.

К удивлению общества, за него заступилась такая строгая в вопросах морали дама, как жена Александра II. Приписав случившееся неопытности

молодого человека, Павла вернули на службу в Париж с четкой инструкцией впредь быть осмотрительнее.

…Должность сверхштатного секретаря посольства, очевидно, оставляла Демидову слишком много свободного времени. При его энергии и деньгах подобное обстоятельство было опасным. Павел, не довольствуясь арендованными апартаментами, решил обзавестись в Париже собственным особняком.

В центре города был куплен участок земли, заказан и в конце концов одобрен проект. Понятно, что будущее жи­лище должно было удивить видавшую виды французскую столицу не только обилием старинной роскоши, но и всеми мыслимыми новинками техники.

Разного рода фабрики, заводы и мастерские уже труди­лись над демидовскими заказами. В петербургскую контору потоком пошли требования денег, денег и еще раз денег.

Собрав все указания на этот счет молодого хозяина, управляющий бросился к Авроре Карловне и пригрозил от­ставкой: парижские забавы опустошали заводскую казну.

Российская пресса перепечатывала отчеты прессы па­рижской о грандиозных планах Демидова. Не только Ба­рятинская, но и прочие светские знакомые интересовались ими. Всполошилась даже финская родня. Брат Авроры, горячо любивший племянника и всегда снисходительный к нему, просил уезжавшую в Париж сестру: «Скажи Павлу, что он должен стать мужчиной, способным преодолеть свое безделье, которое может кончиться тем, что ему вообще не удастся совершить в жизни что-либо дельное…»

На сей раз разговор матери с Павлом получился очень кратким и суровым: парижскую стройку остановить, все, что можно, распродать, заплатить неустойки и больше ни о чем подобном не заикаться.

Павел подчинился. Аврора собралась в обратный путь. Сын упросил ее остаться и немного побыть с ним: он опять был влюблен, рассказывал ей об очередной даме сердца, а на вопрос, серьезно ли это и не собирается ли он жениться, укоризненно отвечал: «И об этом спрашиваете вы, знающая меня до кончиков ногтей? Так вот — нет, никогда!»

…Уступив просьбам сына, Аврора Карловна начала бывать в обществе и помимо своей воли вновь давала пищу для толков. При ее появлении в парижских особняках сти­хал гул оживления, прекращались разговоры. Казалось, в зал входила императрица. А между тем своими нарядами русская миллионерша словно бросала вызов французским щеголихам с их пристрастием к пышности и роскоши.

В те времена женский туалет стоил невероятно дорого и был весьма броским, эффектным. Мода превратила бальное платье в подобие водопада из оборок, кружев, лент, бутонье­рок. Если бусы — то в несколько рядов. Если браслеты — то на обеих руках и тоже не по одному. Порой за ворохом портновской и ювелирной изобретательности не было видно саму обладательницу этого неуемного изобилия.

Аврора Карловна держалась своего стиля. Ее платья оста­вались простыми по покрою, хотя шились из дорогой материи. И по-прежнему из украшений она предпочитала

алмаз Санси на тоненькой золотой цепочке, едва заметной на шее.

Как-то на одном из парижских балов произошла история, которую почти всегда упоминают в таинственной биографии легендарного камня.

Аврора танцевала с братом императора, герцогом Мор- ни. Неудержимый вихрь вальса превратил нарядную толпу в сияющий брызгами водоворот. Подумав, что в этой толчее цепочка может оборваться, Аврора, улучив момент, передала камень своему партнеру. Герцог опустил его в карман белой жилетки. Танцы продолжались. О Санси Аврора вспомнила, только вернувшись домой, но была совершенно спокойна, не сомневаясь, что завтра же получит свое сокровище. Прошел день, другой, однако ни герцог, ни посыльный от него не появлялись.

Тогда Аврора написала своему кавалеру любезную записочку с напоминанием об алмазе. Получив ее, герцог Морни покрылся холодным потом. Он совершенно забыл о камне, а жилетка, в кармане которой лежал Санси, уже была отправлена в стирку.

Едва обретя дар речи, герцог послал своего камердинера к прачке. Когда тот со всех ног прибежал к ней, то увидел, что у дверей дома сидит ее трехлетний малыш и играет ярко блестевшим камешком.

Санси возвратился к хозяйке, а герцог, надо думать, на всю жизнь запомнил те тягостные, казавшиеся вечностью минуты, когда он ждал камердинера.

…В Петербург Демидова вернулась с уверенностью, что Павел все-таки возьмется за ум и ее разъезды туда-сюда кончатся.

Однако из Парижа поступили известия, что, защищая честь оскорбленной при нем женщины, Павел вызвал на дуэль ее обидчика. Имя этого господина не знала даже вездесущая пресса — говорили, этот знатный испанец имел отношение к королевской семье. Дуэль, на счастье, окончилась бескровно, но имела громкий резонанс: о ней толковали в Европе и, разумеется, в Петербурге.

Конечно, на берегах Невы вовсю и отнюдь не сочувствен­но обсуждалось поведение вздорного миллионера. Понимая положение Авроры, Александр II сумел положить конец сплетням и нападкам на ее сына. Во время многолюдного приема он повел разговор так, чтобы иметь возможность коснуться инцидента в Париже.

— Павел Павлович весьма симпатичен мне, — громко сказал государь. — Должен сказать, что я на его месте вел бы себя точно таким же образом.

Разговоры тотчас примолкли. И все же, спокойствия ради, Демидова, имя которого было у каждого на слуху, решили перевести служить в Вену.

…Вена не Париж. Авроре хотелось, чтобы эти измене­ния не сказались болезненно на самолюбии сына. Все скла­дывалось так, что ей надо опять отправляться в путь, посмот­реть, как устроится Павел на новом месте, пожить с ним…

Маленькая красивая Вена тех лет была достойным сопер­ником Парижа как город музыки и театра. Концертные залы были переполнены, вернисажи следовали один за другим, а светская жизнь била ключом. Ни о какой провинциальной скуке, которой боялся Демидов, тут не могло идти и речи. Как всегда, он приобрел себе здесь друзей, а его громкая слава миллионера даже при самой маленькой должности от­крывала ему двери дворцов австрийской знати. Само собой, матушки и дочки оживились при виде русского красавца, которому, как прошел слух, принадлежали неисчислимые богатства холодной и загадочной Сибири.