Дамы и господа

Третьякова Людмила

Такое надо было пережить! Вчерашняя нахлебница, Христа ради обретавшаяся под чужой крышей, стала богатой помещицей.

Капитал, который унаследовала Варвара Петровна, составлял 600 тысяч рублей. Только в одной Орловской губернии она теперь владела пятью тысячами крепостных душ. Кроме того, имения были в Калужской, Тульской, Тамбовской, Курской губерниях. К ней перешли прекрас­ный конный завод и огромные угодья плодородной земли. В старом, скучном доме бобыля Лутовинова оказалось шестьдесят пудов серебра и несколько мешков отборного жемчуга,

которым покойник очень увлекался.

Природная крепость характера позволила Варваре Петровне спокойно воспринять перемены в жизни. Она все помнила и ничего не собиралась прощать — ни судьбе, ни людям, которым стала полновластной хозяйкой.

Но первое, что следовало сделать быстро, — это найти себе мужа.

Едва ли при ее практическом складе ума, умении видеть действительность без прикрас, понимании, что некрасива и старовата, она мечтала о любви и прочих нежностях. Нет! Но ее, несомненно, радовало сознание, что теперь ей, несмотря ни на что, подвластно устроить свою семейную жизнь.

Тем не менее время шло, однако никаких перемен не намечалось. Об этом писали разное: мол, даже при таких капиталах женихи не очень-то спешили, а она оказалась капризной невестой.

…Как это равно бывает и в романах, и в жизни, все перевернулось в один день. Зная, что хозяйка Спасского держит конный завод, из отцовского сельца, расположенно­го неподалеку, к Варваре Петровне заехал молодой офицер Сергей Николаевич Тургенев. Цель его посещения была проста: то ли для себя, то ли для полковых надобностей купить у Аутовиновой лошадей.

Когда Варвара Петровна вышла в гостиную, то ее слов­но громом прошибло. Ничего подобного с ней в жизни не случалось. Она смотрела на гостя во все глаза и почти не слышала объяснения, которые он давал по поводу своего визита. Впрочем, такое при виде поручика Тургенева с дамами и девицами случалось частенько.

«Мой отец был красавец, — писал Иван Сергеевич Тургенев, замечая, правда, что сам похож на мать. — Он был очень хорош — настоящей русской красотой».

В другом словесном портрете о госте Варвары Петровны сказано более подробно.

«Он был очень хорош собой: удивительные темные глаза, смелые и мужественные, взгляд какой-то русалочий, светлый и загадочный; чувственные губы и едва заметная усмешка». В описании внешности Сергея Николаевича говорится именно о тех чертах, которые наиболее любезны женскому сердцу. Одним словом, полное олицетворение того, что зовется романтическим героем, да еще боевой офицер, да еще с «русалочьим» взглядом.

Чувствуется, что описание сделано под непосредствен­ным и весьма сильным впечатлением. Оно подтверждается разговором, происшедшим у Варвары Петровны, как дога­дывается читатель, ставшей-таки Тургеневой, «на водах» в Карлсбаде.

У источника ей пришлось стоять бок о бок с одной из владетельных принцесс Германии. В свое время по какому-то случаю Сергей Николаевич был ей представлен. Когда Вар­вара Петровна подставила кружку под струю, та заметила браслет на Варваре Петровне,

в центре которого красовался миниатюрный портрет ее мужа. Вглядевшись в миниатюру, принцесса с чувством сказала:

— Вы — жена Тургенева, я его помню. После императо­ра Александра я не видала никого красивее вашего мужа.

Подобная аттестация была особенно лестной, если учесть, что русский император считался красивейшим муж­чиной Европы.

Приведенный случай, если вернуться назад, избавляет от необходимости описывать чувства засидевшейся в девицах помещицы при виде молодого красавца, словно упавшего к ней с небес.

…Когда все вопросы с приобретением лошадей оказались улажены, Варвара Петровна уговорила покупателя остаться на чай и пригласила приезжать к ней в гости. Это, разуме­ется, было ей обещано.

И тут, понимая, сколь невелики шансы увидеть красавца снова, Варвара Петровна открыто пошла в наступление, чего наш герой, очевидно, не ожидал. Она отобрала у него портупею, сказав, что вернет при следующей встрече.

Конечно, Тургенев знал, какое впечатление производит на прекрасный пол, но с такой откровенностью, с какой действовала хозяйка Спасского, ему встречаться не дово­дилось. Вернувшись домой, поручик со смехом рассказал отцу о происках спасской барыни.

Однако старик отнесся к услышанному очень серьезно.

Что теперь толку в их почти четырехсотлетнем дво­рянстве? Обеднели — вот в чем беда! И действительно, семейство Тургеневых в своем сельце жило в доме под соломенной крышей и имело немногим больше сотни кре­постных. Детям — а их восемь! — ни в приданое, ни в наследство дать нечего. Когда Сергей пошел служить в Кавалергардский аристократический полк, еле-еле собрали на обмундирование.

В столице он серьезно изучал историю, философию и политэкономию, однако во многом был вынужден себе отказывать. Ни кутежей с товарищами, ни театров — все это ему было не по карману, но книги Сергей покупал. Он читал запоем, занимался самообразованием и весьма в этом преуспел. Товарищи его уважали. Служил Тургенев с С.Г.Волконским, М.Ф.Орловым, М.С.Луниным, чуть позже с П.И.Пестелем, А.З.Муравьевым. Эта будущая «вся декабристская рать», составлявшая цвет петербург­ской молодежи, была вхожа во все лучшие дома. Красавец кавалергард обзавелся весьма лестными знакомствами, и не только в высшем свете, но и в литературных кругах.

Во время Отечественной войны 1812 года Тургенев сражался в самых горячих местах — в Смоленске, на Боро­динском поле, где «храбро врезался в неприятеля и поражал оного с неустрашимостью». Он был ранен картечью в руку, получил Георгиевский крест.

В ноябре 1815 года Сергей Николаевич проводил от­пуск у своего отца в его сельце Тургеневе, что было в во­семнадцати верстах от Спасского. Вот тогда и произошла его встреча с уже известной во всей Орловской губернии богачкой Лутовиновой.

Старый Тургенев стал упрашивать сына: «Женись, Бога ради, на Лутовиновой. Иначе мы с сумой пойдем».