Дамы и господа
Шрифт:
— Нет. Тогда я не могла мыслить так ясно, как сейчас. От некоторых вещей убегай, не убегай…
Белый призрак несся по аллее деревьев — тысяча фунтов мышц толкала вперед двенадцать дюймов сверкающего рога. Единорога окутывали клубы пара.
— Эсме!
Время кругов близилось к концу. Кроме того, теперь матушка понимала, откуда в ее голове взялись призрачные мысли других Эсме Ветровоск.
Быть может, некоторые из Эсме жили в мире, которым правили эльфы. Или давно умерли. Либо доживали,
Быть может, некоторым Эсме Ветровоск придется умереть — сейчас, на этой дороге. Что бы ты ни делала, это означает лишь то, что миллионы копий тебя делают совсем другое. Кто-то умрет… Она чувствовала их смерти… смерти Эсме Ветровоск. И ничем не могла помочь, потому что в ход событий нельзя вмешиваться.
По миллиону травянистых склонов бежала девушка, на миллионах мостов девушка делала выбор, на миллионах дорог стояла женщина…
Все разные и все одинаковые.
Ради всех них она должна была оставаться собой — здесь и сейчас, должна была приложить к этому все силы.
Она протянула вперед руку.
В нескольких ярдах от нее единорог наткнулся на невидимую стену. Он попытался остановиться, задрыгал ногами в воздухе, сжался от боли и проделал остаток пути на спине, остановившись у самых ног матушки.
— Гита! — окликнула матушка, наблюдая за тем, как зверь тщетно пытается встать. — Сними чулки, свяжи их в виде уздечки и осторожно передай мне.
— Эсме…
— Что?
— Я не надела чулки, Эсме.
— А что стало с той чудесной красно-белой парой, которую я подарила тебе на День Всех Пустых? Я сама их связала. А ты знаешь, как я ненавижу вязание.
— Понимаешь, было так тепло. А мне нравится, когда воздух циркулирует.
— Сколько времени я угробила на пятки…
— Извини, Эсме.
— Тогда сбегай ко мне домой и принеси все, что лежит на дне ящика комода.
— Хорошо, Эсме.
— Но сначала забеги к своему Джейсону и вели подготовить кузницу.
Нянюшка Ягг оглядела барахтающегося на земле единорога. Казалось, он был ранен и смертельно боялся матушки Ветровоск, но вместе с тем убежать не мог.
— Эсме, надеюсь, ты не будешь просить нашего Джейсончика…
— Я ни о чем не собираюсь просить его. И тебя ни о чем не прошу.
Матушка Ветровоск сняла шляпу и швырнула ее в кусты. Потом, не сводя глаз со зверя, подняла руки к пучку седых волос и вытащила несколько ключевых булавок.
Волосы медленно развернулись, будто проснувшаяся змея, и повисли до самого пояса. Матушка пару раз тряхнула головой.
На глазах у парализованной удивлением нянюшки она снова подняла руку и выдернула один-единственный волосок.
Руки матушки Ветровоск произвели
Единорог, выбивая неподкованными копытами огромные глыбы земли, с трудом поднялся на ноги.
— Этим ты его не удержишь, — предупредила нянюшка, прячась за ствол.
— Я могу удержать его даже паутинкой, Гита Ягг. Даже паутинкой. А теперь займись тем, о чем я тебя просила.
— Да, Эсме.
Единорог запрокинул голову и отчаянно завизжал.
Полгорода собралось, чтобы посмотреть, как матушка ведет по улицам спотыкающегося зверя — если вы рассказали что-нибудь нянюшке Ягг, значит, рассказали всем.
Единорог танцевал на конце невообразимо тонкой привязи, лягал излишне доверчивых зевак, но вырваться не мог.
Джейсон Ягг, все еще в своей лучшей одежде, надетой по поводу королевской свадьбы, стоял у открытой двери кузницы и очень нервничал. Над трубой вибрировал раскаленный воздух.
— Господин кузнец, — позвала матушка Ветровоск, — у меня есть для тебя работа.
— Э-э, — протянул Джейсон. — Это ведь единорог, да?
— Угадал.
Единорог снова завизжал и покосился на Джейсона красным безумным глазом.
— Никому еще не удавалось подковать единорога, — промолвил Джейсон.
— Считай это, — сказала матушка Ветровоск, — самым значительным событием в своей жизни.
Люди толпились вокруг, пытаясь все увидеть и услышать и одновременно не заработать копытом в лоб.
Джейсон задумчиво почесал подбородок молотком:
— Ну, не знаю…
— Послушай-ка меня, Джейсон, — перебила матушка, держа на своем волосе танцующего по кругу зверя, — ты можешь подковать все, что бы к тебе ни привели. И честно платишь за это, верно?
Джейсон в панике посмотрел на нянюшку Ягг. Ей хватило совести принять смущенный вид.
— Она мне ничего не рассказывала, — возразила матушка, как всегда увидев выражение лица нянюшки затылком.
Затем она наклонилась к Джейсону, почти повиснув на невидимом поводке.
— Платой за то, что ты можешь подковать все, что бы к тебе ни привели… является обязанность подковывать все, что бы к тебе ни привели. Плата за то, чтобы быть лучшим, — это обязанность быть лучшим. И ты согласился на нее так же, как и я.
Единорог выбил копытом несколько дюймов дерева из косяка.
— Но железо… — пробормотал Джейсон. — И гвозди…
— Да?
— Железо убьет его, — сказал Джейсон. — Если я подкую его железом, это его убьет. А я никого никогда не убивал. С муравьем я провозился всю ночь, и тот даже ничего не почувствовал. Я буду причинять боль живому существу, которое ничем мне не навредило.