Дамы-козыри

Романова Екатерина Ильинична

— Я не знаю, удобно ли… — начала было Алена, но «братец» ее оборвал:

— Чего-чего?! Хочешь, чтоб вся Москва узнала, чем ты в родном городе занималась? Кстати, тебе все наши привет передают! Пацаны соскучились по тебе. Говорят, передай, Ричард, тоска зеленая гнобит, трахаться не с кем стало, после того как твоя заводная сеструха уехала!

— Ты… Ты вот что: позвони-ка мне через… — Алена оглянулась на почти пустые комнаты. — Да, через пятнадцать минут. Я все устрою.

— Ну, так-то! — самодовольно бросил Ричард, брат Изабеллы.

Алена повесила трубку и обернулась

к Тане:

— Что скажешь?

— Да ничего, — пожала плечами Таня. — Дело ваше, семейное. Решай сама.

По пустым комнатам гуляло гулкое эхо от шагов грузчиков. Наступал решающий момент. «Рикши» столпились в коридоре, ожидая дальнейших указаний. Небритый отыскал Таню, и она извлекла из маленькой сумочки на поясе несколько зеленых бумажек. При виде них небритый сделал стойку, как сеттер на болотную дичь.

— Смотри сюда, — Таня помахала деньгами, — и слушай. Смесители из ванной, картины со стен, люстры с потолка, ковры с пола! На все пятнадцать минут! Понял?

— Слухаю, пани гетман! — Небритый зашелся в восторге от четкости поставленных задач и достойной оплаты.

— Вперед, чудо-богатыри! — рявкнула Таня. Обернувшись к Алене, она сожалеючи протянула: — Жаль, времени нет, не успеем плитку на кухне со стен отодрать…

Ричард, брат Изабеллы, был точен, как солнце.

— Опять я, сестренка! — Радость Ричарда звучала несколько искусственно. — Что там у тебя? Я еду?

— Возвращайся домой, — устало посоветовала ему Алена. — Сначала конкурс пройди. Экзамен сдай, по русскому устному. В Москве от вас не протолкнуться, завоеватели…

— Заговорила?! — взъярился братик Изабеллы. — А я сейчас к твоему на службу нагряну да порасскажу там всем, с кем он живет! Да!

Алене показалось, трубка у нее в руке задымилась, и она торопливо бросила ее на рычаг.

Пробежав по комнатам и убедившись, что все предметы, отмеченные в списке, перекочевали в машины, Алена и Таня осторожно покинули квартиру, не забыв тщательно запереть ее. Пройдя мимо охраны с независимым видом, они вышли во двор и успели застать момент, когда грузчики закрывали второй фургон. Едва дамы успели забраться в машину, где их встретила изрядно перенервничавшая Ирина, как донесся невнятный шум из подъезда. Это появились Симаковы и Ольга, которую те наотрез отказались отпустить в машину грузчиков и тащили к своему «Форду». На нем они намеревались сопровождать «свое» имущество.

Ольга растерянно оглянулась на подруг. Таня заводила двигатель, Ирина пересаживалась назад, Алена беспомощно разводила руками. Ольге пришлось ждать, пока Симаковы разберутся, кто сегодня более трезв для управления дорогим экипажем.

Со двора проследовали колонной.

Впереди, наезжая на газон и распугивая кошек, ковылял «Форд» под управлением Симакова-сына. В споре за ключ зажигания победила молодость. За ними следовали оба грузовика. Их водители знали «настоящий» адрес и перли танками. За грузовиками, немного суетливо, перемещался «Пассат». Его экипаж гадал, как извлечь Ольгу из «Форда».

Помог случай. Застряв в длиннющей пробке на выезде к Маросейке, дамы нервно оглядывались по сторонам, стараясь не

терять из виду все три машины. Внезапно Ирина распахнула дверь, выскользнула наружу и подскочила к стоящей на перекрестке машине автоинспекции, в которой скучали разморенные жарой усатые и толстые стражи дорожного порядка. Таня и Алена дружно охнули.

Энергично размахивая руками и жарко доказывая что-то, Ирина убедила инспекторов покинуть машину. Те сами обрадовались возможности встряхнуться и взялись за свистки. Помахивая полосатыми жезлами, они загнали «Форд» на обочину и радостно заулыбались в предвкушении добычи, увидев выползающего, едва держащегося на ногах Симакова-сына.

Ирина забралась обратно в машину.

— Что ты им наплела? — накинулась на нее Таня.

— Что значит «наплела»? — возмутилась Ирина. — Я выполнила свой гражданский долг: настучала на нарушителей правил движения. А вы поддерживаете пьяных водителей?

Крыть нечем. Подруги оживились, увидев пробирающуюся между машинами Ольгу. Из окон выглядывали взволнованные мужчины и приглашали ее к себе. Но из всего автомобильного стада Ольга выбрала «Пассат». Бухнувшись на сиденье, она смогла выдавить:

— Знали бы вы, какие подлые и грязные бывают мужики!

— Знаем, подруга, знаем! — Таня ликовала, стараясь держаться поближе к грузовикам. — Но если ты выведала нечто новенькое про их подлую породу, то расскажешь потом, после швартовки и выгрузки!

Лестница в подъезде дома, где жила Алена, оказалась не в пример шире той, по которой стаскивали ее вещи некоторое время назад. Не прошло и часа, как все лакированные столики, крутоногие стульчики, пузатые бюро и секретеры, массивные шкафы и зеркала в тяжелых солидных рамах разместились в ее квартире и в двух соседних. Делившие с нею этаж соседи, выслушав историю Алениного изгнания из квартиры бабушки, долго негодовали и заявили, что предоставят ее вещам «политическое убежище».

Рассчитавшись с «рикшами», которые торопились унести ноги от греха подальше, подруги остались одни в заставленной под потолок квартире. Каждая по отдельности добралась до кухни, и подруги в изнеможении рухнули кто куда.

Никогда в жизни у них не было такого насыщенного дня. Никогда в их жизни один день не вмещал столько переживаний, когда радость сменялась отчаянием, а страх отступал перед решимостью.

Они ощутили себя иными. Они стали ближе. Их вера друг в друга приняла немного мистический характер.

— Ладно, — нарушила Таня состояние блаженного покоя. — Подведем первые итоги. Никто нас не поймал. И это главное.

Остальные согласились. Действительно, это главное. И это чудо.

— От бабушки и дедушки мы ушли, Алене помогли. Теперь ей достаточно продать одну вещицу из бабушкиного наследства и превратиться в богатую невесту. Чего, собственно, мы и добивались.

— Представляю физиономию Володьки, когда он отопрет дверь, — устало улыбнулась Ольга. Ей не верилось, что она уже никогда не разделит общество семьи Симаковых. Вспомнив о них, она вздрогнула, и к ней вернулась обычная серьезность. — Он заслужил наказание. Но все-таки его немного жаль.