Данэя
Шрифт:
Не поспешил ли, все-таки, Дзин с докладом? Надо было еще покопаться — сделать более тщательный анализ по годам. А впрочем, он и так переработал весь материал Архива воспроизводства: если там что-то есть, то наверняка было бы обнаружено.
… Там? А если есть — но не там? Где? В архиве института? Может быть!
Осторожно намекнул Дзину на необходимость проверить архив Института генетики. Для этого не требовалось никакого разрешения: профессиональный бойкот не лишал возможности доступа к нему. Но Дзин отказался:
— Незачем. Главное сделано: интерес вновь заострен на основном вопросе. И большего
Весь смысл проделанной им немалой работы был для него пока в сиюминутной возможности направить дискуссию в нужное русло. Зачем нужна еще проверка архива Института генетики — этого он не понимал, а Милан не мог высказаться более открыто.
Но он не мог и остановиться: хотелось хотя бы для себя до конца разобраться в Йорге. В Институте генетики Милана приняли, как зачумленного: все старательно не замечали его, спеша мимо, пряча глаза — но он непрестанно чувствовал взгляды, буравящие спину.
69
Выступление Дзина с комментариями к материалам расследования, резко противоположными доводам, приведенным Йоргом, мало что добавили к эффекту доклада самих результатов: доводы Йорга слишком для многих оказались убедительными.
И тогда слово попросила Эя.
— О чем мы спорим? Выгодно или невыгодно — только и слышно! Что — выгодно?
Что — не выгодно? Где больше и где меньше затраты! Какие результаты являются оптимальными!
О чем же идет речь: о производстве продукции, выработке энергии? Нет — о воспроизводстве самих себя.
Ну, так вот — я задам вам вопросы, которые вам так и не пришли в голову: что выгоднее — быть или не быть счастливыми? Вы понимаете, что такое — быть счастливыми? Думаете, это возможно, лишь когда ладится работа, и ты совершаешь открытие. Нет — не только! Дан уже говорил это. Но он говорил обо всем — я скажу только об этом.
Когда-то Лал — мудрый, добрый Лал, перед отлетом на Землю-2, повез нас на детский остров. Там мы целый день были среди детей. Что это? Что мы знали о них, видя их редко-редко: что видеть их доставляет удовольствие? Эти встречи случайны и коротки. И то, мы видели детей школьного и более старшего возраста, приезжавших на ознакомительные экскурсии. А малыши? Мы их не видели совсем; лишь смутное, почти исчезнувшее воспоминание о том, когда сам находился в таком возрасте — его сохраняют очень немногие.
А тут — я увидела совсем маленьких. Одного из них держала на руках кормилица, До чего же он был крошечный: пальчики, носик! Чуть не расплакался вначале. И вдруг улыбнулся мне: что внутри будто перевернулось. И Ева, которая знала то, что не понимала я, сказала: «Ты смотришь на него так, как будто хочешь дать ему свою грудь».
Да! Я почувствовала, что хочу — тысячу раз хочу! Мне дали подержать его на руках: я ощутила его тепло, его запах — мне было хорошо, как никогда в жизни.
Там, в Дальнем космосе, когда мы летели к Земле-2, Лал раскрыл нам, что творится на Земле. Рассказал обо всем, что понял и разглядел. И потом спросил, что мы думаем сами: как сделать, чтобы снова воцарилась справедливость?
«Восстановить связь детей и родителей, которые не позволят превращать своих детей в неполноценных. Женщины — все — сами должны рожать детей и растить их в семье, которая тогда появится вновь», —
Я не понимала, почему Лал так обрадовался. Но узнала вскоре — когда он сказал, что первой родить ребенка должна я сама. Там, на Земле-2, где никто не сможет помешать. Для того чтобы, вернувшись, показать его людям и сказать им то, что я буду знать наверняка.
Я не стану повторять, как все было дальше: слишком много слышали от меня и от других. Я скажу то, что знаю — знаю наверняка, — что еще не знают, кроме совсем немногих, все. Не знают и не понимают, насколько бессмысленны приводимые сейчас доводы в пользу существующего.
Выгодно или не выгодно для человечества, чтобы все женщины сами рожали своих детей? Безусловно: выгодно! Только само слово «выгодно» имеет совсем иной смысл.
В чем вы видите ее — эту выгоду? Лишь в том, насколько отдача от людей оправдывает затраты. Разве нет? Вы можете рассуждать так, лишь не понимая ничего другого.
Вы думаете о затрате времени и сил на рождение и воспитание детей, считаете их потерей, абсолютно не зная и не понимая то, что дадут взамен дети, рожденные нами и живущие с нами. Наши дети.
Ведь вы не знаете счастья иметь собственных детей: для вас счастье — лишь ваши успехи в работе. А другого вы и не знаете — потому что лишены его начисто. И оттого не знаете, что эти два счастья — разные, и одно ни в чем не заменит другое.
Как не знала я, споря с Лалом. Я боялась: полная отрезанность от Земли, отсутствие какого-либо опыта. Я колебалась.
Лал погиб. И тогда Дан сумел — с огромным трудом — убедить меня все же стать матерью.
Я стала ей там, далеко, невероятно далеко от Земли. Потому что, действительно, это было возможно только там: здесь, на Земле, первая же попытка стать матерью была немедленно пресечена самым безжалостным образом.
Я родила детей и растила их вместе с Даном. Сейчас я уже не представляю, как могла бы я жить без этого.
Многие из тех, кто видел наших детей, пожелали того же. Их пытались отпугнуть, показав оборотную сторону — горе, которое может принести это: все видели, как хоронили мы нашего Малыша. Чтобы люди подумали: нет этого счастья, зато нет и этого горя. Гнусная глупость: думать так! Тогда будьте последовательны — идите дальше: прекратите заниматься наукой, чтобы не знать неудач; перестаньте чувствовать, чтобы не знать огорчений — умрите!
… «Что сказать им еще — так, чтобы никто не мог остаться равнодушным? Какие слова? А какие слова зажгли меня?» И в памяти снова день, когда ребенок — еще не ее собственный — появился у нее на руках; Ева говорит: «Ты хочешь дать ему свою грудь».
И еще то, что она сказала, прощаясь с ними: «Я показала — это главное». Показать!!! Немедленно! Сейчас! Всем!
Она не готовилась сегодня выступать. Просто почувствовала, что хочет говорить — сейчас, сию минуту. А надо было подготовиться: если бы мысль — показать — пришла ей в голову своевременно, она собрала бы всех матерей — уже ставших и будущих — здесь. Но: разве сейчас поздно?!