Данэя
Шрифт:
– Ни в коем случае. Вспомни все, что рассказывал Лал. Его взгляды были слишком неожиданны для всех: никто не хотел его слушать.
– Тебя будут!
– Но не поймут. Это их лишь ошарашит. Сыграет только на руку недругам Лала.
– Что предлагаешь ты?
– Не торопиться. Будем знакомить с взглядами Лала отдельных людей: пусть они рассказывают о них другим, передают от одного к другому, обсуждают их и спорят. Распространяясь постепенно, они верней укоренятся в сознании многих. Тогда у нас появятся
– И все? Нет! Нужны дела, примеры.
– Появление у нас Детей – пока главный пример.
– Ты же сам говоришь, что большинство из этого не сделали никаких выводов – ничего не поняли.
– Дай им время: поймут.
– А до той поры ждать?
– Вести пропаганду.
– Недостаточно! И того, что мы там сделали – оказывается, тоже. Нужно, чтобы появился хоть один ребенок, рожденный настоящей матерью здесь уже, на Земле. Но я сама...
– Я знаю.
“Знаю. Ты не можешь – смерть Малыша стоит перед твоими глазами. И перед моими”.
– Надо действовать. Действовать! – упрямо повторила Эя. – Я знаю – были женщины, желавшие сами родить ребенка. Педагоги. Ева говорила мне об этом: тогда, перед отлетом. Она сама – тоже.
– Опять Ева?
Но новые попытки вызова Евы ничего не дали: сигналов отзыва не было. Почему: не хочет говорить с ними?
Решили связаться с Ли, не дожидаясь его прилета. Дан заказал сеанс космической связи с ним. Но вместо Ли на связь вышел врач космической станции на Минерве. Ли находился в госпитале: сильно покалечен во время последней операции спасения, на которую был тогда внезапно вызван. Сейчас жизнь его вне опасности, но он долгое время будет прикован к кровати после сделанного ему хирургического ремонта. Весть страшная!
– Он выкарабкается, Мама. Ты слышала: врач сказал! Но ему придется долго лечиться – мы не скоро увидим его.
– Надо было обратиться к нему, пока он был на Земле. Он-то с Евой наверняка общался. Ну ладно, делать нечего: сама отправлюсь к ней.
– Не заставишь же ты её говорить с тобой, если окажется, она, действительно, не хочет!
– Заставлю – как-нибудь. Главное – разыскать её, увидеться.
– Это же будет страшным нарушением этикета.
– Пусть: надо! Кстати, я, кажется, знаю, как на нее воздействовать: возьму с собой Дочь. И откладывать не буду: полетим в эту пятницу.
Дети возвращались домой всегда полные впечатлений и сразу начинали рассказывать и обсуждать увиденное и услышанное за день.
Пока вхождение в обычную земную жизнь давалось им легко. У обоих сразу появились постоянно окружавшие их товарищи, которые старались показывать и знакомить со всем, что они не могли увидеть вне Земли. Они расплачивались рассказами о Земле-2 и Дальнем космосе. Отношение к ним не только товарищей, но и педагогов было, конечно,
Дети не торопились после занятий домой – появлялись лишь к ужину. Но заканчивать день вне привычной обстановки, без родителей, они бы не смогли.
... Сын был, казалось, не в своей тарелке – чем-то смущен.
– Со мной сегодня говорил сексолог, – после ужина сказал он Отцу наедине. – Спросил, не хочу ли я пойти к гурии. Разве это надо сразу?
– Нет: ты имеешь право подождать.
– Отец, а вообще – это обязательно?
– Все твои сверстники в первый раз имеет дело с гурией.
– Я бы не хотел этого совсем. Не могу относиться к гуриям, да и ко всем неполноценным, как все. Ты же сам говорил. Я ведь ношу имя Лал.
– Верно, Сын!
– Ну да! И потом: нужно ли так? Мне хочется, чтобы – как у вас: у тебя и Мамы. Это правильно?
– Думаю, да. Хоть, может быть, не для всех. Ты можешь делать, как захочешь.
– Понимаешь, хуже, что ребята пригласили меня сходить на эротические игры. В эту пятницу. Нужна какая-то серьезная причина, чтобы их не обидеть: я, всё равно, с ними не пойду.
– В пятницу мы отправимся с тобой на рыбалку. Есть одно озеро: я был там незадолго перед отлетом на Землю-2. Вместе с Лалом. Для твоих товарищей этого, по-моему, достаточно.
– Да – вполне!
И он начал делиться с Отцом своими планами: облетать всю Землю, увидеть собственными глазами все её уголки. И все растения. И всех животных: пока что ему больше всего понравилось в зоопарке.
– Но всех их мы туда брать не будем: по крайней мере, вначале, – привычно свел он под конец всё к своей Земле-2.
46
На ракетодроме детского острова никого не было. О месте работы Евы Эя узнала там же по справочному компьютеру: в другой части острова, куда пришлось добираться аэрокаром.
На лужайке, как когда-то, босоногие дети в пестрых ситцевых трусиках делали с инструктором зарядку. Рядом, под деревом, сидела женщина. По-видимому, педагог – дожидалась конца зарядки, чтобы повести группу завтракать. Она не обращала внимания ни на садившийся аэрокар, ни на то, что Эя с Дочерью подошли к ней. Даже не повернула голову.
– Доброе утро! – поздоровалась Эя.
Женщина вздрогнула и подняла, наконец, голову. В глазах её почему-то мелькнул ужас. Незнакомая.
– Эя?! – хрипловато спросила она.
– Ева! – Эя вдруг узнала её – она была слишком не похожа на прежнюю Еву: осунувшаяся и худая, внешне много старше своих лет. Глаза – потухшие.
Было видно, что она в таком состоянии, когда ни о чем расспрашивать нельзя. А это так нужно сейчас!
“Спокойно!” – Эя напряглась: “Ничего: ты заговоришь”.