Даниэла. На грани
Шрифт:
22 мая Марианна окончательно выздоровела. Дети были безумно рады снова видеть её в доме, и она не скрывала своих чувств. Они то и дело обнимались. В этот же день Борису снова позвонили:
– У тебя осталось 25 дней. Если не вернёшь деньги, то мы убьём твою семью.
– Я занимаюсь поисками.
– Поспеши! Ты знаешь – мы шутить не умеем.
Борис обзванивал своих друзей и знакомых, многим из них он хорошо помог в прошлом, теперь он просил помощи. Но не получил её. Все его друзья были заняты своими проблемами и делами, говорили, что сами не в лучшем финансовом положении и ничем не смогут помочь. Борис очень расстроился. Ему казалось, что вся жизнь ополчилась против него с недавних пор. Он не знал, где искать спасения.
На следующий день Саша был отправлен в чудесный детский лагерь «Дагомыс». На всё лето…
Когда Марианну спрашивали о том, что же с ней
– Меня изнасиловали и обокрали.
Конечно же, никто в это не поверил, а правда так и не была открыта. Да и вряд ли когда-нибудь будет.
Борису было очень больно от того, что произошло с женой. Временами он стыдился на неё смотреть. Как и что произошло он до сих пор не мог понять, собрав все детали этого происшествия в пазл, и не мог этого принять. Но вскоре ему предстояло ещё одно испытание. Он собрал тёщу и жену в комнате поздним вечером и тихо сказал:
– Нам надо разъехаться по разным местам.
– В чём дело? – спросила женщина с большими, как блюдца, голубыми глазами.
– Меня подставили.
– Какая сумма? – спросила Ольга Петровна.
– Тридцать миллионов.
Одновременно у двух женщин поднялись брови и непроизвольно приоткрылись рты.
– Как так получилось, Боря?
– Это уже не важно. Надо прятаться. Другого пути нет.
Втроём они решили, что Даниэла будет отправлена на Украину к своей тёте, а Марианна переселится в тихое жилище недалеко от станции метро «Проспект Большевиков». Саша и так был уже вдали от дома.
– Вам есть, где поселиться? – спросил Борис у тёщи.
– Да, у меня есть старые подружки, которые всегда мне рады.
– Вот и славно…
Вот как оно получается: все проблемы в семье разрешает один лишь серьезный поворот – разлука. Хотя, может, оно и к лучшему. Ольга Петровна давно устала от криков, сумасшествия, ругани. Марианне это было только на руку. Она нашла в этом освобождение, полное, которое началось ещё со встречи с Артуром.
Борис печалился: пред его глазами словно вырисовывалась яркими красками картина того, как жена ему изменяет. Он не осознавал, с чего и по какой причине это началось, что побудило жену делать это?! Но понимал, что в душе уже давно простил её. Ведь он сильно любил…
На следующий день Борис сказал Даниэле:
– Ты собираешь вещи и едешь отдыхать на Украину к тёте Наташе.
– А зачем?
– Не спрашивай, так надо. Ты поживёшь у неё летом, – сказала мать, погладив дочку по голове.
– Почему я здесь не могу остаться или с тобой куда-нибудь поехать?
Девочка не понимала причины столь резкого решения, о котором у неё, кстати, не спросили.
– Не спорь. Лучше собирай вещи.
Даниэле ничего не объяснили, ей упаковали чемодан и посадили на поезд в тот же день. Она плакала, расставаясь с мамой. Девочка заливалась слезами, ей казалось, что они никогда больше не увидятся.
– Я не хочу! Не хочу! Не… не хочу, – еле выговаривала сквозь слёзы маленькая девочка.
– После лета мы обязательно встретимся, Даночка.
Был знойный вечер 27 мая 2001 года. Поезд мчался через всю Россию, оставляя позади поля, луга, леса и горы. Природа поражает своей красотой человеческое воображение. Природа волшебна! Даниэла, смотря в окно, пыталась понять все странности жизни, речи родителей, зачем они ссорятся и кричат друг на друга, почему ей никогда нельзя ничего говорить и почему ей ничего не объясняют…
В этот же вечер Марианна устраивалась в своём новом жилище на улице Коллонтай, недалеко от станции метро «Проспект Большевиков». Хрущёвский дом был стар и дряхл, казалось, что он вот-вот расползётся по швам. Марианне была предоставлена одна комната в пятикомнатной квартире. Коридор был ужасен – трещащий деревянный пол, наполовину зелёные, наполовину мелованные стены, которые обсыпались, одна моргающая лампочка на чёрном от пыли и грязи потолке. Около каждой из пяти дверей стояли старые тапки и грязные ботинки. А за дверьми жили люди с печальным прошлым. Из туалета, откуда, не переставая, доносился смрадный запах, бегала крыса в кухню. И обратно. Кухня была прокурена насквозь дешёвым табаком и пахла старой затвердевшей овсяной кашей. Грязные ржавые кастрюли, разбросанные всюду и наполненные не пойми чем; замасленные газовые плиты и жёлтые раковины придавали красочность всей картине кухни. Комната Марианны была на самом деле просторна, но в этой комнате также жила одна старушка. Её звали Фёкла Ивановна. Её серо-голубые глаза почти целиком вылезли на лоб, брови нахмурились, нос скукожился, было много морщин на лице, седые редкие волосы и выпячивающиеся
Ольга Петровна поселилась у своих старых подруг на Гренадёрской улице. Ей с ними было очень хорошо. Но она, не переставая, думала о своей семье. Трёхкомнатная квартира на проспекте Стачек осталась в запустении…
Борис переехал в посёлок Мельниково, что стоит на реке Вуокса, километрах в двадцати на запад от Приозерска. Там Борис приобрёл небольшой домик и стал в нём жить. Стоит сказать откровенно, что в посёлке жили только старики, а также законченные пьяницы. Люди без будущего. У них не имелось даже среднего образования. Их жизнь была проста и текла спокойно – от бутылки до бутылки. Не стоит ездить в Москву или Санкт-Петербург для того, чтобы посмотреть на красоту культурной жизни. Достаточно заехать в тихую глушь, как, например, посёлок Мельниково, и увидеть, что же на самом деле представляет из себя обычная жизнь… Так же стоит отметить, что посёлок был, так сказать, коттеджного типа. Коттеджи строились для людей именующихся «новыми русскими». Они были тоже из тех, кто сумел хорошо награбить во время распада Союза. И смогли удержать. «Новые русские» строили себе коттеджи повсюду, особенно вдали от городов, – это был писк моды. Они платили большие деньги за постройку своего домика в деревне, в том числе и за землю…
Однажды Борис познакомился с одним «новым русским», желающим построить себе дом. Они разговорились, хорошо пообщались и в конечном итоге заключили договор о постройке. Кроме того как продавать чужие квартиры, Борис умел и строить дома. Он был физически хорошо подготовлен к этому, понимал в проектировании и проектировке и, естественно, умел заколачивать гвозди… Так Борис Анатольевич и стал жить – закупал материалы на деньги заказчика, строил дом, в процессе этого тоже получая материальную поддержку, и по завершении постройки дома вознаграждался довольно солидной оплатой. Завершив очередной дом, он принимался за следующий. В посёлке и близлежащих местностях Борис стал известен и востребован. Потому что был трудолюбив, опытен и мастеровит…
Марианна яростно относилась к своей новой соседке. Фёкла Ивановна была окончательно выжившей из ума старухой. Она беспрестанно молола несуразную чепуху:
– Тебя никто не любит, – говаривала старуха женщине. – А Бог всё видит! И он воздаст тебе по заслугам. Ты плохая женщина. Тебе не будет покоя.
Старушка казалась ей более чем неадекватной. Но вскоре Марианна привыкла жить с этим… Она устроилась на работу в кафе под названием «Кура гриль». Место это было ужасно по нескольким причинам. Обычная забегаловка обычного невзрачного района. Тёмная комната большого зала кафе заставлена столами, барная стойка – старая гнилая деревяшка, полы были сделаны из старого дерева и сильно трещали. А чаевых никто не платил. И рабочий день длился десять часов. А поздними вечерами в кафе захаживали подвыпившие мужчины различных национальностей: русские, узбеки, грузины, армяне, украинцы. Они сосредотачивались за отдельными столами небольшими компаниями по 4–5 человек. Немного перекусив, они заказывали пиво, водку и коньяк. Потом, крепко опьянев, начинали буянить, выкрикивали оскорбительные лозунги, а после устраивали массовую драку. Ох уж эти расовые предрассудки!.. Каждый человек – личность. Если он индивидуален. А если не индивидуален – то уже не личность. Люди ведомы – покорно принимают навязанные принципы, винят всех и во всём, не пользуясь критическим мышлением. Они говорят, что в их страну «понаехали» и отнимают у них работу. В то время как сами не делают ничего, чтобы улучшить свои условия и жить достойнее. И ни один не хочет зайти вглубь своего сознания и руководствоваться собственным живым мышлением…