Даниил Галицкий
Шрифт:
И он пригласил князя сесть на скамью, стоявшую возле домика, напротив церкви Святого Михаила. Церковь прилепилась на высокой, обрывистой круче. Даниил собственными глазами увидел теперь красоту, которой славился Выдубецкий монастырь. Отвесной стеной спадала круча от церкви к берегу Днепра; отсюда открывался чудесный вид на Заднепровье. Внизу шумела река, а за рекой бежали вдаль поля и перелески.
— Хорошо? — спросил игумен.
Даниил в ответ только приложил руку к сердцу.
— Надолго
— Нет, еду дальше. А как вы тут?
— Вельми плохи дела у нас. И князя нет в Киеве, миновали золотые времена. Батый пожаловал Киев владимиро-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу. Но сам Ярослав не приезжал сюда, а прислал своего воеводу. Горе великое в Киеве — города нет, оселище теперь на месте города.
— А я, владыко, к Батыю еду. Помолись за меня, отслужи молебен, ибо в страшную и тяжелую дорогу я собрался.
— Не смогу сегодня, княже, завтра отслужу. А может, и сегодня вечером.
Даниил подумал и ответил:
— Хорошо, пусть будет завтра утром. Только собери всех монахов, чтобы пели.
О многом рассказывал игумен, а потом, словно бы невзначай, сказал:
— Ох, воины вы храбрые! Когда же воспрянет наш Киев?
Эти слова болью отозвались в сердце Даниила. Он посмотрел на игумена.
— Не только ты о Киеве мне молвил, отче. Повсюду люди сим опечалены. Одно скажу — не горюй. Поднимется наш Киев, может, не сразу, но поднимется.
Игумен, обрадованный этими словами, схватил Даниила за руки.
— Поднимется Киев, помогут ему города русские, — продолжал Даниил после небольшого молчания, — и ты, отче, так и говори людям: «Будет жить наш Киев, пока солнце светит». Деды наши построили его не для того, чтобы отдать чужакам.
Успокоенный словами Даниила, игумен хлопотливо вскочил со скамьи.
— Отдохни в моих покоях, никто тебе не помешает. А может, голоден с дороги? Ох, стар я стал, забывчив, не пригласил тебя сразу к трапезе, уж ты прости меня, княже: ныне я обо всем забыл, радость у меня великая. А я уж думал, что так и умру тут, не увидев ни одного русского князя.
Подошел Андрей и поклонился игумену.
— Здрав буди, владыко! Да поможет тебе Бог!
Игумен ответил ему с поклоном:
— Садись, боярин!
— Да нет, мы пойдем на Киев поглядим, — сказал Даниил.
— Кони стоят нерасседланные, тебя ждем, — обратился к нему Андрей.
— Я монаха вам дам, он вам покажет. Может, и к Дмитрию Ейковичу, боярину Ярослава, заедете?
— Хорошо придумал ты, владыко, посылай с нами монаха.
Монах Варлаам, тот, который привел князя к игумену, легко вскочил на коня.
— Дозволь ехать, княже!
Выехали из ворот, свернули в лесную чащу — дорога в город терялась
— Долго мы в лесу обретались, и игумен с нами — стар он уже, здоровьем плох, но все же выдержал. А не все наши монахи живы, сорок пять, самые молодые, сложили головы на киевских стенах, с мечами стояли против ворога.
Дорога шла оврагами.
— Там вот Владимир киевлян крестил. Яр Крещатый называется, — кивнул Варлаам в сторону широкой балки.
Поднялись на гору, подъехали к Золотым воротам. Глянул на них Даниил и ничего не сказал; молчали и спутники. Разрушенные, исковерканные зияли ворота. Рядом с развалинами кое-где прилепились вновь отстроенные домики, а дальше опять пустырь. Улицы и сады заросли густой травой, заборов не видно.
— К боярину Дмитрию Ейковичу завернем? — спросил Варлаам.
— Нет, к Десятинной церкви, — ответил Даниил.
Встречающиеся изредка киевляне с удивлением смотрели на необычных всадников.
В конце улицы виднелись развалины Десятинной церкви, Даниил вспомнил о своем помощнике боярине Дмитрии, и на сердце стало тяжело. Здесь, на этой земле, ходил он, призывал киевлян защищать Киев.
Возле церкви сошли с коней.
Под ногами валялись камни, а между ними пробивалась трава. Сколько людей погибло под этими обломками!
Долго сидел Даниил на камне и рассматривал печальные руины.
К боярину Дмитрию Ейковичу не пришлось ехать — он сам прибыл сюда. Найти Даниила было нетрудно — в городе только и разговоров было что о приезжих.
Боярин сошел с коня, поклонился.
— Здрав буди, княже! Рад приветствовать тебя в Киеве!
— Здрав буди, боярин! В гости к вам в город заехали.
— Прошу ко мне. Вы гости дорогие, не татары. — Он оглянулся с опаской. — Но кто ты еси, княже? — спросил Дмитрий Ейкович.
— С другого я конца земли Русской, из Холма.
От Киева поехали правым берегом. Остановились напротив Переяславля. Нужно было переезжать Днепр. На том берегу сидели татары, грелись на солнце. Теодосий закричал;
— Эй вы, желтоносые! Ладьи сюда подавайте!
Татары повскакали и что-то ответили. Теодосий, сняв шапку, замахал ею: «Сюда! Сюда!»
От берега оттолкнули ладью. В нее вскочили шесть человек и поплыли. Теодосий кричал:
— Да что вы только одну ладью? Разве мы все в нее войдем?
Андрей остановил его:
— Замолчи, Теодосий. Послали одну ладью — хотят узнать, кто едет.
Ладья подошла к берегу. Седобородый старик крикнул:
— Татары спрашивают: кто едет?
Кроме старика, в ладье сидело пятеро татар.