Dantalion
Шрифт:
— Капитан Изверг пролил на меня некое вещество и не даёт мне противоядие. Капита-а-ан Айзен, — протянула Тоши, вытирая невидимые слезы, — неужели я умираю?
Ичимару прикрыл лицо рукой, едва сдерживая смех. Айзен старался не изменять своей привычной выдержке и только попытался втюхать юной ученой очередную сочувствующую фразу, как та продолжила внутренний трагический монолог, приближаясь к мужчине:
— Капитан, вы ведь не бросите меня в беде? Я умираю, возьмите меня, иначе я умру, так и не познав женского счастья.
Тоши приземлилась где-то рядом со стулом, так и не дойдя
Гин, уже не сдерживаясь, фривольно хохотал.
— Не вижу ничего смешного, кто её к алкоголю приучил?
— Это же был риторический вопрос?
Только Гин хотел отвесить колкость, как их трагикомический актёр очухался и, руками цепляясь за капитанское хакама, вернулся в вертикальное положение. Тоши поправила позеленевшие волосы и, насколько это возможно, серьёзным взглядом окинула Капитана, что скрестил руки, ожидая продолжения сцены не без улыбки.
— Так вот, предлагаю скрепить наши отношения священным поцелуем.
Орикава едва снова не потеряла равновесие, но Айзен успел перехватить её за руку.
— Как интересно, куртизанские замашки Кейко, а пить не умеет как Таура, — вслух изумился Соуске. — Тоши, боюсь, Куротсучи не простит меня, если узнает, что ты разносишь важный эксперимент на себе, да еще и в бараках пятого отряда.
Но Тоши разочарованно махнула рукой.
— Да ну его.
Ичимару вновь разразился громким смехом.
— Тоши-тян, — едва подавив смех, Гин поманил её рукой в свою сторону. — А не хочешь поцеловать меня?
Орикава, хитро сощурив глаза, нехотя выскользнула из рук Капитана и, пошатываясь, прошествовала к Ичимару. Прижав руки к груди, она театрально расстроенным голосом изрекла:
— Прости, Гин, мне придётся разбить твоё сердце, ибо ты не Капитан Айзен. Но вот тебе компенсация.
И повиснув на шее лейтенанта, устроилась на его коленях, скомкано чмокнув его в щёку.
— Всё, Капитан Айзен, вам изменили, — елейно подметил Ичимару, обняв Тоши, что боролась с закрывающимися веками.
— Чёрт! Мне же надо было записать формулу!
Орикава выбралась из объятий лейтенанта, и тут же сползая вниз, головой пристроилась на обивке дивана.
— Всё, кажется, её батарейка выдохлась, — заключил Гин, потыкав девочку пальцем в лоб. — Кстати, какая это Тоши была? Я их постоянно путаю.
Айзен, облокотившись щекой о руку, пристально изучал уснувшую девчушку.
— Если честно, я склоняюсь ко второй Тоши, хотя…
— А она подросла, через десять лет станет сногсшибательной голубоглазой блондинкой.
— И послушной куклой в моих руках.
Айзен подойдя к уснувшей Тоши, присел рядом, проведя по сбившимся редким прядям, и подхватив бывшую подчиненную на руки, вынес из кабинета, направляясь в бараки двенадцатого отряда. Доставлять вечно пьяную серетейскую душу в объятья постели — стало уже сродни традиции. В лунном свете бледное лицо с покрасневшими от алкоголя щеками сверкало от пролитого химиката.
Капитан пятого отряда, чуть наклонив голову, из-за оправы очков
— Таура, ты ведь слышишь меня?
Гладкий лоб нахмурился вместе со светлыми бровями.
С ношей на руках, Айзен грустно улыбнулся. Дойдя до пустующей казармы, Соуске проник в место опочивальни девочки и, положив её на футон, нагнулся искушающе прошептав на ухо:
— Я покажу тебе то, от чего ты отказалась когда-то давно. Через эту девочку ты увидишь и почувствуешь всё, что могла испытать сама, но теперь вынуждена сидеть в клюве змееяда, что станет твоей могилой.
Сверкнув жестоким взглядом, капитан провел тыльной стороной ладони по щеке, по которой скатилась одинокая слеза.
— Пустификация? — изумлённо-заинтересовано переспросила Тоши.
Как и было спланировано с момента непредвиденных форс-мажоров в виде потери памяти — «вторая» Тоши беспрекословно подчинялась любым приказам, слепо веря Капитану пятого отряда, что взращивал в ней покорную девочку с момента её раздвоения личности.
Годы летели, и угловатая, доставучая руконгайская бродяжка выросла в офицера двенадцатого отряда, чей вклад в работу высоко ценился с каждым годом. И, следовательно, доступ к особо охраняемой информации она имела как на ладони, чем Айзен и пользовался, ведь Тоши всё рассказывала любимому Капитану, с восхищением и покорностью смотря в его тёплые глаза, не замечая завуалированной леденящей жестокости.
Они почти не отличались. Но первая Тоши ничего не знала о своей двойной жизни в виде агента бывшего Капитана и лишь задавалась вопросами: «А что я делала прошлым вечером?». Вновь и вновь погружаясь в сон, пока бодрствовало её второе сознание.
Информацию об экспериментах молодая учёная приняла с интересом и неприкрытым воодушевлением.
Но помимо послушной марионетки Соуске с каждым годом видел в ней невообразимый материал, не поддающийся рациональному объяснению. Таура, по-видимому, даже не представляла, насколько уникальным занпакто она обладала. Ведь назвать Тоши просто скопированным лицом было трудно с каждым годом. Если её чувства к Айзену и были объяснимы, как возможные чувства Тауры, то все остальные эмоции и, самое главное, способности к науке — выходили за грани понимания. Вряд ли бы Мэй могла когда-нибудь открыть в себе подобный талант. Так что именно скопировал Данталион? Лицо? Память? Душу? Или всего понемногу, что дало идеальную подмену настоящей убитой десятилетия назад Тоши.
Умиротворенно-спящее лицо Тоши, казалось, светилось под искусственно-ярким светом, что обволакивал операционный стол, служивший ей временной колыбелью. Айзен следил как зигзаг стрелки, рассчитывающий реяцу, скачет подобно линии, отмеривающей пульс. Капитан развернулся на кресле в сторону операционного ложа.
— Ну как, Тошка-картошка все еще спит? — беззаботно полюбопытствовал Ичимару, юркнув мимо.
— Кажется, я был прав. Данталион как-то влияет на раздвоение личности, — Соуске задумчиво провёл по подбородку, подойдя к Тоши и заметив, как на мгновение дрогнули светлые ресницы.