ДАО Алибаба. Как байт за байтом строилась империя

Вонг Брайан

Несмотря на разительный контраст с тем, к чему я привык, в лицах этих мальчиков и девочек я видел своих двоюродных братьев и сестер из Калифорнии. Я представлял, что сам играю среди деревенских детей, и воображал, каким могло бы оказаться мое детство, если бы мой дед так и не набрался смелости и не отправился в Америку несколько десятилетий назад.

Я впервые удивился многообразию мира, задумался о судьбе и теперь боролся с противоречивыми чувствами. Я одновременно ощущал себя и принадлежащим этой реальности, и чужим в ней. В тот миг ко мне пришло осознание: я мало что могу понять в их жизни, мне не под силу сравнить их с собой. И я пообещал себе это изменить.

Тогда, в деревне, я

решил, что однажды вернусь в Китай.

Бизнес как инструмент социальных перемен

Когда пришло время решать, куда поступать после школы, мой выбор пал на Суортморский колледж неподалеку от Филадельфии. Я по-прежнему был уверен, что, как и отец, стану врачом, и совмещал подготовительные медицинские курсы и изучение литературы с курсами по истории Китая и китайскому языку. После первого посещения родной деревни я начал учить китайский дома, в Пало-Альто, что стало первым шагом к свободному владению им. В колледже я взял за правило ездить в Китай на летние каникулы в качестве не только студента-лингвиста Пекинского университета, но и бесплатного преподавателя английского в провинции Юньнань.

Приближался выпуск из колледжа, мне не терпелось повидать мир, и я решил, что еще не готов приступить к изучению медицины. Один из преподавателей китайского, размышляя о том, чем еще я мог бы заняться, предложил мне подать заявку на годичную программу в Хопкинс-Нанкинском центре. Это было учебное заведение под совместным управлением Школы перспективных международных исследований Университета Джонса Хопкинса и Нанкинского университета. Без единого сомнения я согласился и сделал это первоочередной задачей.

Когда осенью 1996 года я переехал в Нанкин, у меня уже был план. Я решил изучать доступность здравоохранения в Китае, ведь это отвечало моему стремлению работать врачом в развивающихся странах. По моим ощущениям, так я обеспечил бы себе надежную карьерную траекторию, а также смог бы удовлетворить свое сильное желание внести личный вклад в общее благо, улучшить состояние здоровья бедных людей и их семей. В Китае, как мне казалось, я мог наилучшим образом реализовать свое стремление помогать не только отдельным людям, но и целым сообществам, а еще узнать, как улучшение здравоохранения способно повысить общий уровень жизни. На примере Китая у меня также была бы возможность понаблюдать за тем, как эта модель развития реализуется в развивающейся стране.

Китай 1990-х годов, будучи по-прежнему относительно бедным, переживал необычайные перемены. Благодаря государственным экономическим реформам, которые начались в конце 1970-х годов, облик городских центров стал преобразовываться. Там распространялись как частные, так и государственные предприятия, нацеленные на развитие производства, экспортных рынков и улучшение инфраструктуры. Рабочим на таких предприятиях платили в разы меньше, чем в западных странах, но зарплаты росли и были весьма щедрыми по китайским меркам того времени. Это обеспечило новый уровень благосостояния миллионам людей, которые раньше жили более чем скромно.

Чем дольше я был в Нанкине и путешествовал по стране, тем яснее понимал, что в таком развивающемся государстве, как Китай, уверенный рост деловой активности, должно быть, внес больший вклад в быстрое повышение качества жизни рядовых китайцев, чем система здравоохранения. Рост зарплат превращал рабочих в потребителей, которые с неожиданной готовностью раскупали популярные бренды, заполнявшие полки магазинов. Улучшалась система образования. Началось строительство современных зданий. Даже обычный обед в сети быстрого питания, таком как KFC или McDonald's, приобщал его клиентов к значительно более высоким стандартам обслуживания и санитарии, чем в традиционном китайском ресторане. В таких западных заведениях посетители могли помыть руки перед едой, там были внедрены стандарты по безопасности продуктов. Одновременно улучшались бытовые

привычки китайцев и повседневная гигиена.

Эти наблюдения стали для меня откровением. Раньше я всегда скептически относился к коммерческой деятельности. Имея ограниченный опыт, я представлял мир бизнеса одномерно: для меня он состоял лишь из одержимых деньгами корпораций, делающих все для получения прибыли. Но в Китае я постепенно начинал понимать, что конкурентоспособные предприятия в силах вносить значимые изменения в жизнь как своих клиентов, так и работников. Бизнес может быть инструментом социальных перемен.

Расширению моих взглядов на экономический рост и бизнес способствовали некоторые дружеские связи, которые я завел за год жизни в Нанкине. Много раз во время выходных в Хопкинс-Нанкинском центре я ехал три часа на поезде, чтобы навестить моих новых друзей в Шанхае. Все они были частью увлекательного мира амбициозных предпринимателей и, работая в таких областях, как технологии, СМИ и финансы, часто находились на рубежах новых направлений и прорывов. От них я узнавал, как устроены различные предприятия, как они конкурируют между собой и растут, какая бывает деловая культура и какое влияние может оказать бизнес на окружающий мир.

Весной в кампус Нанкинского университета приехали рекрутеры из разных отраслей, чтобы провести собеседования. После череды информационных сессий и бесед за чашкой кофе я решил, что снова отложу изучение медицины. Я посчитал, что консалтинг будет увлекательным и хорошо оплачиваемым способом начать разбираться в том, как работает мир бизнеса. Вскоре я получил предложение, которое сулило именно то обучение, которого я жаждал: у меня появилась возможность стать специалистом по выходу на рынок в азиатской команде одной американской специализированной консалтинговой компании. Я говорил по-китайски, все больше узнавал об Азии и был рад возможности приобрести совершенно новый комплекс навыков.

Я все время проводил в разъездах, особенно по югу Китая. Переезжал из одного шумного молодого заводского города в другой, двигаясь вдоль обширного китайского побережья – от Фошаня до Фучжоу, Шуньдэ и Шаньтоу. Некоторые из моих заданий казались обыденными, но каждое из них позволяло мне по-новому взглянуть на экономическое развитие Китая и связанные с ним растущие возможности.

На одном из проектов мне поручили определить спрос в стране на промышленные водяные насосы, благодаря чему я изучил весь рынок – от застройщиков до индивидуальных подрядчиков. Другое задание требовало от меня освоить процесс закупки нейлоновых волокон в промышленности. Я начал с производства сырья – нейлоновых гранул – в Тайване, затем перешел к экструдерам [6] для получения волокон в юго-восточном Китае, а после – к шанхайским мастерским ткачей и вязальщиков, которые превращали волокна в промышленные ткани.

6

Экструдер – это машина для переработки полимерного сырья и изготовления изделий в непрерывном режиме. – Прим. ред.

Нашими клиентами были в основном западные транснациональные корпорации, завороженные перспективами азиатских рынков. Причем Китай, теперь уже проснувшийся гигант, был главным призом из-за численности его населения и величины рынка.

Отсутствие всяких сомнений

Мы были первопроходцами, и наш относительно юный возраст не мешал нам – во всяком случае, некоторым из нас – браться за очень важные проекты. Молодой и энергичный, я с радостью выполнял задания в разных местах – от шикарных отелей мегаполисов до небольших промышленных городков, где часто оказывался на заднем сиденье жалобно стонущего мотоцикла, вцепившись в портфель, с бешено развевающимся на ветру галстуком.