'Дао Дэ Дзин' - пелись камни
Шрифт:
Через минуту-другую с улицы донесся визг тормозящих шин, вскрик, грохот рассыпающихся камней - слово двузначного весомо.
– Хорошо ребята работают,- одобрительно, чуточку виновато заметил "дробный". Услав подчиненного с пустяковым поручением, Глоб сделал то, к чему столь тщательно подготовился.
Зажал зубами пластину, сдавил ее губами и, держа камень на весу,
Отворенное окно Запах улицы... Шум приближающегося кортежа.
Прямо у лица - грудь матери в синих прожилках; на вздутом потрескавшемся соске - непроглоченная им капля молока. Выше - ее лицо; рот сведен судорогой в крике... Отец у окна, как положено, высунулся на одну восьмую: " Кричи, сынок, кричи - не запрещено!" И он орет, и от этого капля, белая капля становится багровой и срывается вниз...
Он чувствует, как дробятся кости и суставы, лопаются сосуды и капилляры, вздыбливаются ногти на левой кисти, подставленной им под падающую каплю... Мраморная капля раскачивается на серебряной цепочке в его правой руке... От боли Глоб сползает со стула на пол, скрючивается, прижимает прохладный камень к полыхающему лбу..
Из бордового марева проступает площадь Синьории, ослепительное солнце, низверженный "Гигант", лицо человека с раздробленным носом..
Значит, он все-таки ударил его? Бросил камень? Не сейчас, раньше... Давно...
Злобные зрачки "дробного" - дождался-таки своего часа...
Серые костюмы... Хорошо ребята работают..
Желтые комбинезоны - этим-то что здесь нужно?
Его тащат по коридору, вталкивают в желтую с черной полосой машину санитарно-медицинской службы. Его везут в желтый дом... Он кричит во всю мощь легких - не запрещено... и получает ребром ладони по горлу...
Глаза доктора, профессионально добрые... Умные глаза.
– Не волнуйтесь, мы вас вылечим... Надо только расписаться, вот здесь...
Глоб поднимает правую руку, удивляется: она туго забинтована, только кончики пальцев со вздыбленными ногтями - посиневшие...
Ухмылка желтого: ну как?
– Ничего-ничего,- примирительно произносит
Глоб машинально кивает, но тут же запрокидывает голову.
– Доктор,- говорит он через силу.- вы слышали, что Генеральная ассамблея решила прекратить эксперимент в нашем городе?!
– Ну-у, вам-то, милейший, что до того? Наврали вам камешки-то, уж будьте покойны.. М-м-м, есть какие-то желания?
– Да... Я хотел бы попасть к... Стукачу... Трут.
– Хм, что ж, можем и вас усыпить. Кстати, - доктор тряхнул волосами, которые были на пять-шесть сантиметров длиннее нормы.
– для кремня -трут не обязателен... А вот без огнива не обойтись. Кремень сам необходим для топоров...
Яркая вспышка света. Группа курсантов Министерства расширенными глазами смотрит на преподавателя. Тот, наслаждаясь эффектом, дает им время прийти в себя. Никто из них не снимает нейровидеофонов, они просто не помнят про шлемы на головах. То один, то другой поднимают вверх руки и разглядывают их, лица светлеют: целы. Но вот все зашевелились, закашляли: поверили, наконец, что происшедшее было не с ними...
– Как вы уже поняли, ситуация взята не из действительности, что и потребовало ряд условностей. Например, термин "творчество" был намеренно абстрагирован...
Куранты над головой лектора, перебивая его, отсчитывают десять. Курсанты настораживаются. 10.01 - они приподнимаются; 10.02 - они бросаются к окнам, каждый к своему, поднимают рамы, почтительно сторонятся и кричат, выражая ликование...
Преподаватель довольно кивает головой, стягивает сапоги и сует ноги в тапочки. Красные тапочки. Подносит к уху камень, заменяющий ему папье-маше, щелкает по нему наперстком. Взглядом находит картину на стене, выделяет в трещинах по черному полю знакомый силуэт...
"Циа-цинг-цвилью-ций, Цвилью-ций-ций-тюрль-ю"...повторяют вслед за камнем губы преподавателя. Вздохнув, он нехотя откладывает осколок гранита и закрывает коробку, где в одном отделении застыли у нарисованных окон бумажные курсанты, а второе как раз подходит для поющих камней.