Дао Винни-Пуха
Шрифт:
Создается впечатление, что от Скоробудов просто некуда скрыться. В любой мало-мальски приличный день в парке вам обязательно попадется несколько Скоробудов, пыхтящих вдоль по дорожке. А стоит вам разложить на траве скромный завтрак, как вдруг, откуда ни возьмись, налетит подобная парочка и обязательно все растопчет.
Но в густой тени под деревьями вы, как правило, можете чувствовать себя в относительной безопасности, так как Скоробуды предпочитают носиться по асфальту и бетону, подражая недолговечным автомобилям, для которых эти покрытия и предназначены. Вдыхая выхлопные газы машин, виляющих по автостраде, чтобы не сбить их, Скоробуды радостно делятся друг с другом впечатлениями от вылазки за город. У них это называется «отдыхать на лоне природы».
Активность у Скоробуда принимает форму страсти. Если
— Прыжки с парашютом, теннис, бег трусцой, бадминтон, лыжи, плавание, водные лыжи.
— И это все?
— Гм, — отвечает Скоробуд, отдуваясь после очередного забега, — я думаю, да.
— А гонками за автомобилем вы никогда не увлекались?
— За автомобилем?.. Нет, не приходилось.
— А рукопашным боем с аллигаторами?
— Нет, тоже не занимался, но всегда хотелось попробовать.
— А как насчет скоростного спуска по лестнице на роликах?
— Вы знаете, это как-то не приходило мне в голову.
— А как же ваша активность, о которой вы говорили?
Тут Скоробуд задумывается.
— Послушайте, — говорит он, — вам кажется, что мне чего-то не хватает'? М-да... Может быть, я действительно начинаю сдавать?
Пока еще нет, но...
Скоробуд-спортсмен (одна из наиболее распространенных разновидностей) видит смысл жизни в достижении физического совершенства. Но он почему-то считает, что набирать его надо извне, а не развивать изнутри. И вследствие этого он смешивает спорт с работой. Он работает во время работы, работает во время занятий спортом, и даже когда он играет, он работает. Работа, только работа, ни минуты отдыха, что постепенно доводит его до отупения, а со временем — и до могилы.
А вот и Кролик.
— Привет, Кролик. Что нового?
— Я только что от Совы, — отвечает слегка запыхавшийся Кролик.
— То-то ты так долго пропадал.
— Да, понимаете, Сове непременно нужно было рассказать мне историю про своего двоюродного дедушку Филберта.
— Ах, вот оно что.
— Но как бы там ни было, а необработанного куска дерева Сова тоже не видела. Она предположила, что, может быть, Ру играет с ним. Поэтому на обратном пути я забежал к Кенге, но у них никого не было дома.
— Они вместе с Тигрой отрабатывают прыжки в Лесу, — сказал я.
— Да? Ну, тогда я побежал.
— Не стоит беспокоиться, Кролик. Ведь...
Ну вот куда его опять понесло, спрашивается? И в этом весь Кролик. Ни сна, ни отдыха.
Несомненно одно: если хочешь быть здоров, беззаботен и доволен жизнью, присмотрись к тому, что делает Скоробуд, и делай прямо противоположное. Вот, кстати, еще один экземпляр: нервно вышагивает взад и вперед, позвякивая мелочью в карманах и поминутно поглядывая на часы. Стоит только понаблюдать за ним, и уже чувствуешь себя уставшим. У Скоробуда-хроника такой вид, будто он всегда куда-то устремлен — по крайней мере в чисто физическом, пространственном смысле. Он никогда не гуляет просто так — у него на это нет времени.
— Но беседа не состоялась, — сказал Иа. — Не было обмена мнениями. Ты сказал «Здорово» и промчался дальше. Пока я обдумывал свою реплику, твой хвост мелькнул шагов за сто отсюда на холме. Я хотел было сказать: «Что? Что?» — но понял, конечно, что уже поздно.
— Ну, я очень спешил.
— Должен говорить сперва один, потом другой, — продолжал Иа. — По порядку. Иначе это нельзя считать беседой. «Здорово!» — «Что? Что?». На мой взгляд, такой обмен репликами ничего не дает. Особенно если, когда приходит ваша очередь говорить, вы видите только хвост собеседника. И то еле-еле.
Скоробуд вечно куда-нибудь спешит, и похоже, вся его жизнь проходит под знаком отсутствия:
УШЕЛ
СКОРО БУДУ
ПО ДЕЛАМ
СКОРО БУДУ
А вообще-то правильнее было бы написать это следующим образом:
СКОРО УЙДУ
НЕ БУДУ СОВСЕМ
ПО ДЕЛАМ
СКОРО НЕ БУДУ
Скоробуду не сидится на одном месте. Ему обязательно надо бежать туда, где его нет.
— Вот
— Ну, может быть, он ищет что-нибудь?
— Что? — спросил Кролик.
— Я как раз собирался это сказать, — сказал Пух. Потом он добавил: — Ну, может быть, он ищет эту... эту...
Награду, наверное. Вся наша скоробудовская наука, религия и деловая этика испокон веков внушали нам, что всех нас ожидает где-то впереди Великая Награда и, чтобы быть достойными ее, мы должны всю жизнь работать, работать и работать, как заведенные. Она то ли хранится на небесах, то ли спрятана за еще не открытой молекулой, то ли ждет нас в правительственном номере отеля, но она всегда чуть впереди нас — вот тут, за утлом, с другой стороны земного шара; как обогнешь Луну, так сразу за ближайшей звездочкой...
— Ух! — сказал Пух, приземлившись на пятую точку.
— Вот что бывает, когда засыпаешь на краю письменного стола, — сказал я. — Просыпаешься на полу.
— Но это даже к лучшему, — сказал Пух.
— В каком смысле?
— В том смысле, что мне приснился ужасный кошмар, — сказал он, протирая глаза.
— Дану?
— Да. Мне приснилось, будто я нашел горшок с медом.
— Разве это так ужасно?
— Он от меня убегал, — объяснил Пух. — Горшки не должны вести себя так. Они должны спокойно стоять на месте.
— Да, пожалуй, ты прав.
— А этот горшок все время куда-то уезжал от меня, когда я протягивал к нему лапу, — пожаловался Пух.
— Кошмар! — сказал я. И добавил, чтобы его утешить: — Но такие сны снятся очень многим.
— Да? — удивился Пух. — Об убегающих горшках?
— О чем-нибудь вроде этого. Они бывают у людей довольно часто, и в этом нет ничего удивительного. Удивительно то, что некоторые и наяву занимаются чем-то подобным.
— Зачем? — спросил Пух.
— Не знаю. Наверное, им больше нечем заняться.
— Не вижу в этом ничего занятного, — сказал Пух.
И он прав. Живя с постоянной мыслью о том, что ожидает его «за ближайшим поворотом» или «ступенькой выше», человек пребывает в ненормальном состоянии; он никогда не успокоится и не будет счастлив. Лишь очень немногим удается достичь покоя и счастья, остальные сходят с дистанции на полпути, падая без сил на обочине и проклиная весь белый свет. На самом же деле его не за что проклинать, потому что он-то как раз и указывает правильный путь. Те, кто вечно ждет награды «где-то там за горизонтом»...
— Прожигают в своей жизни большую дырку, — закончил Пух.
— Что-что?
— Я сказал, что они прожигают в своей жизни большую дырку.
— А... Нуда. И не только в своей.
— Опять Кролик, — сказал Пух.
— А, вот вы где, — сказал Кролик.
— Вот мы здесь, — сказал Пух.
— Да, вот мы, — подтвердил я.
— А ты вон где, — обратился Пух к Кролику.
— Да, вот я здесь, — ответил Кролик нетерпеливо. — Но к делу. Ру показал мне свои кубики и другие деревяшки, с которыми он играет. Они все обработаны и отшлифованы, а некоторые даже покрашены. Впрочем, этого и следовало ожидать, — добавил он, задумчиво поглаживая баки. — Значит, методом исключения, остается только Иа-Иа. Необработанная деревяшка должна быть у него.
— Кролик, — попытался вставить я, — не спеши. Ты увидишь...
— Да-да, я увижу Иа-Иа и спрошу его, что ему об этом известно. Да, это именно то, что теперь следует предпринять. Несомненно.
— Кролик убежал, — сказал Пух.
Оглядываясь назад, мы видим, что первыми Скоробудами в нашей части света были пуритане, воевавшие с природой не на
жизнь, а на смерть, и всё впустую. Они буквально умирали с голоду, пока более мудрые коренные жители не научили их хозяйствовать на земле. Необходимо чередование, говорили они: сначала возделываешь почву, потом даешь ей отдохнуть; в этом году выращиваешь урожай, на следующий год выжидаешь. Но пуритане относились к подобной практике с недоверием и никак не хотели признать необходимость второй половины цикла. В результате непрерывного насилия, совершаемого над некогда плодородной землей на протяжении двух-трех столетий, и последующего окончательного ее истощения синтетическими стимуляторами плодородия мы теперь едим яблоки, имеющие вкус картона, груши, напоминающие пеностирол, а вместо апельсинов — теннисные мячики. А каких иных плодов можно ожидать от земли, которой не дают свободно отдохнуть? Грех, как говорится, жаловаться, но факт остается фактом.