Дар Андромеды
Шрифт:
— Уберите отсюда старуху и щенка, — распорядился он.
Когда солдаты вытолкали женщину на кухню, Кауфман вытащил кляп изо рта Юсела.
— А теперь будь умником, — сказал он, новой пощечиной приводя его в чувство. — Я человек мягкий и не люблю прибегать к силе, но теперь ты получил представление о том, что тебя ждет, если ты не ответишь на несколько простых вопросов. Кого ты привез сюда?
Юсел глядел на него остекленевшими глазами и молчал. Кауфман снова принялся бить его. Голова Юсела моталась из стороны в сторону, он уже почти
— Профессора Нилсона, — ответил Юсел, как загипнотизированный.
— Нилсона?! — ахнул Кауфман.
— Отца того молодого ученого, — глухо пробормотал Юсел.
Кауфман от облегчения даже зажмурился. На секунду он готов был поверить в привидения.
— Зачем ты его привез? Где он? — прорычал немец.
Начав отвечать, Юсел уже не мог остановиться. Кауфман бил его, солдат колол штыком, и понемногу они узнали все, что им было нужно.
Удовлетворенно гмыкнув, Кауфман повернулся к солдатам.
— Ты отведешь его в машину. А ты, — он махнул второму солдату, — пойдешь со мной. Мы возьмем этого американца.
Он вышел из дома в сопровождении солдата. Ветра не было, но откуда-то справа, постепенно нарастая, доносился воющий рев. Кауфман так торопился схватить свою добычу, что даже не посмотрел на черные тучи, мчавшиеся за вершинами гор.
Тайфун обрушился на них, когда они подходили к развалинам храма. Лавина воды и ветра сбила их с ног, они кое-как отползли под ненадежную защиту одной из упавших колонн и дрожа лежали там, пока буря не унеслась так же внезапно, как налетела.
— Надо возвращаться, пока нас не застигла новая буря, — пропыхтел Кауфман. — Иди к машине и посмотри, как там твой товарищ и арестованный. А я погляжу, что случилось со старухой и младенцем.
Кауфман взвешивал, не забрать ли их с собой в качестве заложников, но когда он добрался до деревни, дома Абу Зеки он не увидел. Ураган сорвал плоскую крышу и стены обрушились. Кауфман заглянул в зияющую дыру на месте окошка и сразу попятился: изуродованный женский труп — зрелище не из приятных…
Солдаты возились под капотом машины. Вода попала в зажигание, и мотор завелся только через полчаса. Юсел, связанный, с кляпом во рту, лежал на заднем сиденье. Наконец мотор зачихал, а потом заработал ритмично. Кауфман сел рядом с шофером.
— Гони во всю мочь, — приказал он. — Чтобы новая буря не застигла нас посреди пустыни. И поезжай прямо к резиденции мамзель Гамбуль. Мы отвезем к ней арестованного. Мамзель Гамбуль сама захочет его допросить.
Когда они добрались до города, небо вновь затянули черные тучи и стало темно как ночью. Вылезая из автомобиля, Кауфман услышал вой второго тайфуна, приближавшегося с дальнего конца города. Немец кинулся в дом, оставив Юсела в машине.
Мадемуазель Гамбуль, как обычно, сидела за письменным столом. В темноте ее лицо казалось неясным пятном: электричества не было, и она отдернула
Когда Кауфман подошел к ней, француженка, наконец, повернула к нему голову.
— А! Это вы, — сказала она раздраженно. — Как только ветер немного ослабнет, отправляйтесь в наш поселок и позвоните в Вену. Скажите им, что мы берем всю ответственность на себя и они должны подчиняться нам.
Это требование не удивило Кауфмана.
— Я не буду звонить в Вену, — сказал он медленно и внятно. — Бывают неодолимые препятствия. И сейчас мы столкнулись с таким препятствием. Первый тайфун застиг меня в пустыне. У меня есть для вас важные новости.
Гамбуль встала и подошла к окну.
— Тоже струсили, э? — насмешливо спросила она. — Все боятся ответственности, риска. Сегодня я навещала эту девушку. Она умирает. И бредит. Она сказала, что я ошиблась, что я не поняла план, что в нем ничего этого не было. Но я-то знаю, что не ошиблась, герр Кауфман. Вся власть и знания принадлежат мне и только мне!
Кауфман подошел к ней. Где-то в городе вспыхнул пожар. И ветер раздувал его, несмотря на проливной дождь.
— Вы сошли с ума. Вы нас всех погубите, — пробормотал немец.
— Жалкий вы человечишко! — ответила Гамбуль. Она даже не рассердилась и в ее голосе было только презрение. — Такой же мелкий трус, как и все остальные. Слепец! Идите-ка сюда!
Она быстро подошла к стеклянной двери, ведущей на балкон, и повернула ручку. Но чтобы преодолеть напор ветра, ей пришлось налечь на дверь всем телом.
— Идите же! — повторила она. — Полюбуйтесь на разгул стихий, которые работают на меня!
Кауфман не сдвинулся с места.
— Струсили? — засмеялась она. — Напрасно. Нас они не тронут. Не могут!
Гамбуль торжественно вышла на балкон и, остановившись у самой балюстрады, протянула руки к небу. В вое ветра Кауфман расслышал ее злорадный смех.
Подчиняясь безотчетной мысли, он подбежал к двери балкона и захлопнул ее. Рев бури как будто на мгновение стих. Затем раздался оглушительный грохот и дом содрогнулся до самого основания. Обломок парапета упал на балкон и разлетелся в куски.
Кауфман увидел, что Гамбуль недоумевающе смотрит на разбитый мрамор, и тут ее начал хлестать песок. Она нагнула голову, протирая глаза, бросилась к двери и принялась бить по ней кулаками. Толстое стекло треснуло. Руки Гамбуль были все в крови. Кауфман видел, как беззвучно открывается и закрывается ее рот — она звала его.
Он попятился в глубь комнаты и продолжал спокойно следить за происходящим. Удары ветра следовали один за другим все чаще, так что между ними уже не было пауз. Дом стонал и вздрагивал. Наконец-то! Поток каменных обломков обрушился на балкон, вырвал его из стены и швырнул на мощеный двор. Каменная пыль смешалась с песком, колыхаясь, как дым. Кауфман подошел к окну и, близоруко щурясь, посмотрел вниз.