Дар целителя

Гончарова Галина Дмитриевна

– Я так и не могу понять - она это нарочно? Или просто такая дура?

Его величество печально вздохнул.

– Если бы ты не отворачивался от своего дара, а уделял ему больше внимания, то понял бы, что все не так. Маг жизни не может не лечить. Это как дыхание, как крик, как... да неважно. Она просто не может поступить иначе.

Рамон вздохнул.

– Понимаю я. Но...

– И сдержаться ни у кого из них не получается. Рядом с больным человеком, маг жизни будет лечить. Будет дышать, двигаться, выплескивать

свою силу, ставить человека на ноги, выкладываться до последнего предела... они себя не контролируют в этот момент. Если рядом кто-то просит о помощи, они обязательно протянут руку. Думаю, маги жизни, это первая ступенька к Светлому. Те, кто даже в ущерб себе не сможет отказать в помощи другому. Нам в этом отношении проще, мы можем сбрасывать силу незаметно. Да хоть ты огонь в камине разведи, все уже легче будет. Мне тоже, сам знаешь...

Рамон знал. Сердце Алетара было напитано некромантией так, что это ощущал любой маг, приближающийся ко дворцу. Его величество не скупился на жертвы и на свою собственную кровь и силу, как и поколения его предков. И Алетар... В этом городе король был способен на многое.

Любое вражеское войско, дошедшее до Алетара, здесь и останется. На алтаре.

– Одним словом, они оба живы и находятся дома у моего дяди. Я решил их не разлучать, мало ли что...

– Правильно. Алонсо сможет их защитить.

– Надеюсь. Лекарка рассказала мне неприятные вещи...

Его величество внимательно выслушал пересказ герцога и кивнул.

– Значит, опять что-то задумали. Эх, недодавили...

– Зато сейчас у нас есть шанс покончить с этими тварями, - ухмыльнулся Рамон.

– То-то и оно. Думаешь, твари этого не понимают? Нет, у них что-то очень крупное в рукаве. Очень серьезный козырь... но какой?

Рамон пожал плечами.

– Если они не пожалели одного из своих, можно догадываться, что это будет нечто весьма серьезное...

Его величество кивнул. Посмотрел на небо.

– Сегодня полнолуние. Я попробую узнать.

***

– Мой сын!!!
– маркиз Леклер ворвался в дом к Ришардам, пылая яростью и жаждой мести.
– Мой сын!!!

Герцог Ришард встал из-за стола.

– Симон, я сейчас все объясню.

– Что именно?! Вы убили моего единственного сы...

Толлерт Ришард, который только что крепко стукнул маркиза рукоятью кинжала по голове, посмотрел на отца.

– Как он узнал?

– Неважно. Сейчас это уже неважно. Главное, что глупый щенок никому и ничего не успеет рассказать.

– А с маркизом что?

– Пока - в казематы, а там посмотрим. Может, и пригодится на что...

Мужчины переглянулись с понимающими ухмылками. Сыну Лоррен Ришард доверял, насколько вообще мог доверять людям. И о второй части плана Толлерт знал.

А вот о третьей - пока нет. Но всему свое время.

***

Тепло.

Уютно,

спокойно и делать ничего не хочется. Мне просто хорошо...

Я лежу в большой кровати и медленно пью малиновый взвар с медом, по глоточку. Рядом сидит Лим и болтает, как заведенный. О корабликах, которые пускал в пруду, о дереве, на которое залез - теперь-то можно, и да, спрыгнул он немного неудачно, разбил коленку. И все само заживает! Почти зажило!

Здорово, правда?

Я не вникаю в рассказ, разве что киваю в нужных местах.

Стыдно сказать, но Лим сейчас для меня лучшее лекарство. Смышленая мордашка, яркие глазенки, улыбка до ушей...

Словно рядом бьет фонтан с живой водой.

Линетт ушла, взяв с меня слово не вставать до вечера. Я охотно пообещала, потому что иначе герцогиня сядет рядом с моей кроватью и будет сидеть, а благодарность - штука утомительная.

Устала я так, что подумать страшно. И откуда у Линетт Моринар взялось такая пакость? Не иначе, проклял кто.

Надо бы поспрашивать, нет ли у нее в семье такой болячки?

А, неважно.

Лим притащил здоровущую книгу сказок и изъявил желание почитать мне вслух. Я слушала историю про золотого ослика, и ни о чем не думала, пока в дверь не постучали.

Канцлер.

– Папа!!!
– завизжал Алемико, и повис у отца на шее. Тот, не отказывая сыну, подхватил малыша, подкинул повыше, и что-то шепнул на ухо. Лим бросил на меня заговорщический взгляд и удрал, а канцлер присел рядом на кровать, не обращая внимания на попрание всех приличий.

– Вета, здравствуй.

– Здравствуйте, ваша...

– Дядя Алонсо. Или дядюшка. Или придумай сама, как меня называть.

Я вздохнула.

Да уж понятно, что теперь меня не выпустят. Придется делать хорошую мину при плохой игре.

– Здравствуй, дядюшка.

– Уже лучше. Спасибо тебе еще раз. Линетт мне все рассказала...

Я повела рукой, мол, не стоит благодарности. Сделала, что смогла, что должна была... Кстати...

– А где мой больной?

– Леклер, что ли?

– Да... дядюшка.

Канцлер понимающе улыбнулся, мол, привыкай, и потрепал меня по руке.

– Неподалеку, в гостевой спальне. А при нем слуги и охрана, если что пойдет не так - тут же нас позовут.

Я выдохнула.

– Не хотелось бы, чтобы он умер.

– Вета... он тебе нравится?

Нравится? Мне?

Я вспомнила отчаянные голубые глаза, липкую от крови руку в моей руке, холодные пальцы смерти, смыкающиеся у бедняги на горле, и только-только хотела ответить отказом, как вдруг...

– Не знаю, ва... дядя. Не знаю.

Канцлер покачал головой.

– Вета, это плохо.

Я смотрела невинными серыми глазами.

– Леклеры вот уже не одно столетие враги короны. Они, конечно, не выползают из своих нор, сидят, пакостят втихую...