Дар Нептуна
Шрифт:
– Да, конечно. Мама много раз рассказывала мне эту историю, как она оказалась в мятежной Ялте, как они спасались в разграбленном поместье, как молодой Феликс Феликсович Юсупов тайком пробрался в Петербург, чтобы вывезти сокровища из дворца и надежно спрятать. Часть их он привез с собой, в Ялту. Так рисковал, так рисковал! Но где без денег жить хорошо? – рассудительно заметила старушка.
Глаза ее сияли добрым светом. Видно было, что ее никто не навещал и что ей безумно хочется поговорить, не важно, о чем, о чем угодно, лишь бы с новым, не примелькавшимся лицом. Она подлила ребятам жидкого остывшего
– Мед Степановне родственники прислали. Вкусный, гречишный, для гостей бережем, – сообщила она и продолжила рассказ: – А перед самым отъездом за границу Зинаида Николаевна, храни, Господи, ее светлую душу, – старушка трижды перекрестилась, – вызвала всех слуг и сделала им подарки за службу. Моя мама гувернанткой была при ее внучке. – Егор с Ирой переглянулись: старушка повысила маму в должности, но они не стали задавать ненужных вопросов, только понимающе улыбнулись. – А поскольку княгиня Зинаида Николаевна в младшей Ирочке души не чаяла, она маме перстень с огромным изумрудом подарила и дарственную написала.
Егор чуть кивнул, и Ира достала коробочку, открыла:
– Анастасия Ивановна, посмотрите, не этот ли перстень?
– Ох! Этот! – Старушка надела очки, заглянула внутрь полированной поверхности, камень погладила пальцем, алмазной крошкой на свету поиграла. – Этот! Другого такого нет. Вот видите потертость внутри. Уж не знаю, откуда она взялась, но я ее хорошо помню. – Старушка покачала головой, словно не веря своим глазам. – Он ведь у нас пропал в сорок первом, перед самой войной. Мы уже тогда в Москве жили. Отец был военным инженером, мама преподавала на курсах иностранных языков. Мы хорошо жили, обеспеченно. Нас и обворовали. Родители, конечно, заявили о пропаже, только куда там! Одно свидетельство на право собственности сохранилось. – Старушка полезла в тумбочку, достала коробку из-под сигар, покопалась в ней и наконец-то извлекла пожелтевший от времени листок, весь разлохмаченный по краям. – Вот, смотрите.
Ира и Егор развернули уникальный исторический документ, вместивший в себя, по сути дела, целую эпоху, наполненную кровавыми событиями, удивительными судьбами, человеческими страданиями и радостями.
Егор, наверное, тоже об этом подумал (они часто в последнее время думали одинаково), потому что тихо прочитал вслух чьи-то строчки:
Нет, не в мирную ввел обитель,Дал судьбу, крутую, как трек,Мой творитель, мой покровитель,Мой могильщик – двадцатый век!…– Это Блок, – сказала вдруг старушка.
– Да, – кивнул Егор.
Глаза ее затуманились.
– А ведь верно – двадцатый век был таким. Впрочем, Россия иначе жить не может. Какой век ни возьми – все смута, перестройка, войны… Каждому поколению достается. А как же этот перстень у вас оказался? – спросила наконец-то Анастасия Ивановна.
Ира, честно сказать, давно ждала этого вопроса.
Настала очередь Егора рассказывать. А в конце он просто сказал:
– Мы приехали, чтобы вернуть этот перстень вам. Он принадлежит
– Долларов! – сказала старушка, взволнованно поправляя коротко остриженные, жесткие, совершенно седые волосы. Но Ира отметила, что особой радости она по этому поводу не выказала. – Это много. В голове не укладывается. Только зачем они мне? Я одинокая. Мне уже восемьдесят скоро. Я больна, а деньги эти мне ни здоровья, ни молодость не вернут.
– Что с этим перстнем делать, решать вам, – мягко напомнил Егор.
Он посмотрел на часы, давая понять Ире, что им пора собираться. Она торопливо прошептала:
– Сейчас, – и снова вернулась к разговору с одинокой старой женщиной, у которой жизнь оказалась не менее интересной и сложной, чем у Могиканина.
14
Вернулись они в Москву в половине двенадцатого. Во всех Ириных окнах тревожно горел свет. Она не смогла дозвониться домой – батарейки сели. Телефон был дешевый, вот они и садились каждые два дня. А Егор, как назло, забыл свой супермобильник дома.
– Сейчас мне мать устроит разбор полета, – призналась Ира, впрочем, без всякого сожаления.
Настроение у нее было праздничное. Анастасия Ивановна нашла применение своей пропаже. Она решила потратить неожиданно свалившееся на нее богатство на благотворительные нужды. В Сергиевом Посаде собрались строить приют для беспризорных детей, восстанавливать церковь в усадьбе, да и их дом нужно было подновить, поправить хозяйство.
Егор тоже был какой-то умиротворенный весь вечер. Иру совсем не ругал, что они так поздно вернулись, а ведь стоило. Он быстро проводил ее на пятый этаж и побежал вниз. Мотоцикл стоял без присмотра, хоть и припрятанный в кустах.
А Ира открыла дверь своими ключами, чувствуя, как безмятежное настроение размывается в тревожном ожидании чего-то непоправимого.
– Где ты была? – Мама встретила ее на пороге с воинственно упертыми кулаками в бока. – Где ты была, я тебя спрашиваю? Посмотри на часы. Почти двенадцать. Может, ты забыла, как в прошлом году обещала отцу, что больше этого никогда не повторится. Или ты думаешь, что я ему ничего не расскажу, когда он вернется? – обрушилась на нее мама с обвинениями и угрозами. Лицо у нее пошло красными пятнами. – Ты с ним была? С Егором этим? Говори!
Было бессмысленно увиливать от вопроса.
– Да, я была с ним. – Ира стояла в коридоре, забыв о том, что нужно раздеться.
Мама огорошила ее этой вспышкой гнева.
– Куда вы с ним ездили на мотоцикле?
– А откуда ты знаешь, что мы ездили на мотоцикле? – изумилась Ира еще больше.
– Я, в отличие от тебя, волновалась, – пристыдила мама, тяжело и бурно дыша. – Я обзвонила всех твоих друзей. Аню на ноги подняла с кровати, Светку Красовскую и потом сообразила позвонить Константину Юрьевичу. Артем подошел к телефону. Он-то мне и сказал, что вы куда-то уехали по срочным делам. Какие у тебя с этим парнем могут быть срочные дела? Я помню, как на каждом школьном собрании обсуждался вопрос: «Как бороться с повальной влюбленностью в Егора Тарасова?»