Дар полночного святого
Шрифт:
Аня взяла конверт. Ни адреса, ни имени на нем не было.
– Позвольте откланяться. Не забывайте о лечении. До завтра.
– Улыбка Джанкомо исчезла за дверью.
Аня достала листок. Вытянутые в линию строки с широкими, щедрыми интервалами между слов. Михаил любил масштабы, простор и не терпел никаких ограничительных рамок. Даже плотный лист благородно-серебристой бумаги торопился заполнить словами, как спешил застраивать заброшенные пустыри...
"... Дорогая, тебе понравился наш дом? Я очень старался угодить. надеюсь, мне всегда удавалось это. Вилла называется "Двойник". Я здорово придумал? Теперь тебе не больно? Теперь
Аня пробежала письмо до конца и принялась читать вновь, роняя на листок тяжелые слезы. Откуда явилось это послание? Из тайников больного воображения, с того света, в котором обретают покой души? Неважно, - она слышала его голос, звучащий за редкими, летящими строчками. И она вновь любила!
"... Милая, у нас все будет отлично. Ни в чем не сомневайся, ничего не бойся. Я все время рядом. Я не оставлю тебя. Теперь мы, наконец, неразлучны.
Твой М."
Губы Ани прильнули к письму.
– Не волнуйся, любимый... Твоя девочка не разрушит иллюзию, не порвет эту тоненькую связь. А если ты позволишь, она сделает шаг навстречу. Подскажи, как, - шептала она.
– Где ты, Мишенька?
Она снова оглядела комнату и окончательно прозрела: письмо не лжет, это её дом! Картины, вазы, даже флаконы на туалетном столике - все так же, как было, как будет теперь всегда!
Пораженная неясной догадкой, Аня выбежала в коридор, поднялась по лестнице - да, так! Все именно так. Вот круглый кабинет с камином и вишневым ковром, вот зимний сад под стеклянным куполом, а вот, - она толкнула дверь, - Белая комната!
Снежный атлас с выпуклыми виньетками на стенах, версальская мебель, высокое окно. В центре - овальный стол и белая коробка с лентами... Конечно, конечно же, - флердоранж! Подвенечное платье! То самое... почти, почти. Даже ещё лучше - струящееся, прохладное, как альпийский родник... И цветы! В вазе - высокой и искристой, - белые гладиолусы, которые дарил невесте в Москве Михаил. В букете карточка: "До встречи, любимая. Второе апреля - наш праздник". Второе апреля? Да это же суббота - день свадьбы, о которой говорил доктор!
– сообразила Аня и прижала ладонь к замершему сердцу.
Теперь она знала точно, что сошла с ума. Но ни на что на свете не променяла бы свое безумие. Она станет хитрой, она постарается скрывать от доктора галлюцинации, чтобы сохранить их себе. В субботу на том или на этом свете они встретятся с Михаилом, чтобы никогда уже не расставаться с ним. Если таков дар безумия - избавляться от него она не намерена. А если встреча с любимым означает смерть, - да здравствует смерть!
3
Дни пролетали незаметно - теперь с Аней были мечты. Надев светлый костюм, она гуляла по саду, улыбалась цветам, шепча: "Это наши цветы". Она с наслаждением исследовала дом, узнавая в нем каждую мелочь, сделанную или попавшую сюда ради нее... "Двойник" - отражение прошлого в таинственном зазеркалье.
– Рад видеть вас в полном здравии.
– Доктор, явившийся в пятницу позже обычного, внимательно осмотрел пациентку.
– Совсем другое лицо, - как у рафаэлевской мадонны - прямо светится тайной радостью. И весенний туалет чрезвычайно идет вам!
– Естественно, ведь я - невеста, и живу в доме друзей, - осторожно объяснила Аня.
Доктор рассмеялся:
– Излишняя скромность, дорогая моя. Вы - хозяйка.
– Доктор протянул сложенную вчетверо газету. На Аню смотрело фото смеющейся молодой женщины. Надпись гласила: "Барон Ноэль Эккерман Роузи нашел невесту в России". Снимок был достаточно четким, и Аня готова была поклясться, что уже видела это фото - Алина фотографировалась на террасе Ильинского.
– Где же портрет жениха?
– Развернула газету Аня.
– Совершенно ни к чему!
– Доктор смущенно фыркнул.
– Ему совершенно противопоказана лишняя известность. Это понятно.
Аня кивнула. Пресса отражает лишь то, что угодно заказчику. Историю создают герои, а её версию для общественности - тот, кто сильнее, то есть тот, кто нанимает этих героев.
– Человек такого масштаба, как ваш покровитель, мадмуазель, сумеет "отредактировать" творческие изыски любого папарацци - на страницах светской хроники появится именно то, что ему будет необходимо.
– Выходит, своего жениха я увижу лишь завтра?
– Понимаю женское любопытство. Могу заверить - он вовсе недурен. На мой взгляд, правда, несколько молод.
Аня лишь шире распахивала глаза, но старалась молчать, не проявляя удивления. Безумие - странная вещь. Это как сон - в нем сплетаются самые неожиданные сюжеты. Стоит пренебречь бредом, чтобы выудить золотые слитки счастья.
– Понимаю, вы волнуетесь. В одиннадцать часов примите двойную дозу капель, вот эту капсулу, и к восьми утра будете выглядеть, как майская роза.
– В восемь?
– Да, в 8.30 явятся парикмахер и визажист. Туалет, насколько мне известно, одобрен вами.
– Платье выглядит чудесно.
– Она сияющими глазами посмотрела на доктора, - конечно же симпатичный толстяк - добрый волшебник, руководящий всей чудесной игрой.
– Я так благодарна вам, мсье Джанкомо.
– Этьен.
– Дочь утверждает, что я далеко не старикашка.
– Вы очаровательны, Этьен.
– Вот и отлично. Думаю, когда-нибудь я буду врачевать ваших деток. Ведь вы доверите мне малыша?
– Только вам... Только вам, доктор, с мольбой посмотрела на него Аня.
– Но вы не исчезните?
– Избави Бог. Имею прекрасный гороскоп и длинную линию жизни.
4
Аня поступила точно по инструкции Этьена: в одиннадцать, лежа в постели после ароматной ванны, проглотила необходимые лекарства и с удовольствием растянулась на широкой постели.
– Завтра... Завтра случится нечто невероятно прекрасное, фантастическое... Она не волновалась, она предвкушала. Это немыслимо - все снова начнется со свадьбы! Впереди - целая жизнь... А если...
– Аня села от страшной догадки.
– Если таков неведомый смертным закон: все повторяется бесконечно, заново прокручивается один и тот же сюжет, завершаясь взрывом автомобиля... Очевидно, там, на московском заснеженном шоссе она умерла, а все последующее - жизнь после смерти. "И радость, и ужас будут повторяться до тех пор, пока ты не поймешь, где допустила ошибку и не сумеешь исправить ее", - шепнул зловещий собеседник, прячущийся в лабиринтах её воспаленного воображения.