Дар психотерапии

Ялом Ирвин

«Тэд, я прекрасно осознаю, что вы всегда избегаете моего взгляда. Конечно же, я не знаю, почемувы смотрите в сторону, но знаю, что это побуждает меня говорить с вами очень осторожно, так, как будто бы вы очень хрупки, и ощущение вашей хрупкости заставляет меня внимательно взвешивать все, что я говорю. Я убежден, что эта осторожность мешает мне быть с вами спонтанным и чувствовать себя ближе к вам. Мои слова удивляют вас? Вы слышали что-то подобное раньше?»

«Боб, позвольте поделиться с вами моими чувствами. Ваши конспекты и программа, которую вы приносите на сеансы, говорят о том, как много вы работаете, чтобы с максимальной пользой провести это время. Я ценю ваше отношение и то, как вы готовитесь, но в то же самое время

эти действия оказывают определенное влияние и на меня. Я прекрасно осознаю, что наши встречи носят скорее деловой, нежели личный характер, а также я часто чувствую, что меня настолько досконально исследуют и оценивают, что это подавляет мою спонтанность. Я нахожу, что я гораздо более осторожен с вами, чем мне бы хотелось. Возможно ли то, что вы подобным же образом влияете и на других?»

«Сэм, позвольте мне прервать вас. Вы весь в длинной истории, и я начинаю чувствовать, что вы забыли обо мне — я не понимаю, как она относится к нашей работе. Многие ваши истории невероятно интересны. Вы хороший рассказчик, и я увлечен вашими повествованиями, но в то же самое время они оказываются преградой между нами. Истории не позволяют мне приблизиться к вам, мешают более глубокой встрече. Вы когда-нибудь слышали от других нечто подобное?»

Обратите внимание на формулировку каждого из ответов. В каждом я следовал своим наблюдениям за поведением, которое я видел, и тем, как это поведение заставляло меня чувствовать. Я стараюсь избегать догадок о том, что пытается сделать пациент — другими словами, я не говорю о том, что пациент пытается избежать меня, не смотря мне в глаза, или контролировать меня своими записями, или развлекать меня длинными историями. Если я сфокусируюсь на моих собственных чувствах, в таком случае я с гораздо меньшей вероятностью вызову защитную реакцию — ведь это, как-никак, моичувства, которые не могут быть оспорены. Я также заявляю о своем желании быть ближе к пациентам и узнать их лучше, и что рассматриваемое поведение отдаляет их от меня и может отдалить, в том числе, и от других.

Глава 39. Усиливайте восприимчивость к обратной связи, используя «частички»

Еще несколько советов об использовании обратной связи. Избегайте обобщенной обратной связи; вместо этого старайтесь сделать ее фокусированной и точной. Избегайте давать простые ответы, утвердительно отвечая на общие вопросы пациентов о том, нравятся ли они вам. Вместо этого приумножьте полезность вашего ответа, развивая его и останавливаясь на тех аспектах личности пациента, которые притягивают вас и тех, что отталкивают.

Часто использование «частичек» оказывается весьма полезным методом, помогающим снизить защитную реакцию. Взглянем, например, на пациента, всегда задерживающего оплату своего счета. Всякий раз, обсуждая это, он чувствует мучительную неловкость и предлагает множество неудачных отговорок. Я нахожу полезным использование следующей формулировки:

«Дэйв, я прекрасно понимаю, что могут быть вполне реалистичные причины, по которым вы не оплачиваете мой счет своевременно. Я осознаю, что вы старательно работаете в терапии, что вы цените меня и находите ценной мою работу. Но мне кажется, в вас есть некоторая маленькая сопротивляющаяся частичка, испытывающая сильные эмоции в отношении оплаты. Пожалуй, я бы хотел поговорить с этой частичкой».

Использование «частичек» — весьма удобная система для того, чтобы подорвать скрытый протест и сопротивляемость на многих стадиях терапии, и очень часто она становится грациозным и аккуратным способом исследования противоречий. Более того, для пациентов, неспособных ужиться с противоречиями и склонных видеть жизнь в черно-белом цвете, это весьма эффективное введение в представления о градациях серого.

К примеру, рассмотрим одного из моих пациентов-геев, который пренебрегает безопасным сексом и предлагает множество рациональных обоснований для этого. Мой подход состоял в следующем: «Джон, я понимаю, вы убеждены, что в этой ситуации шанс подцепить ВИЧ составляет лишь 1/1500.

Но я также знаю, что в вас есть особенно небрежная или беспечная частичка. Я хотел бы встретиться и поговорить с этой частичкой — этой одной полуторатысячной частью вас».

Или сказать отчаявшемуся или суицидальному пациенту: «Я понимаю, что вы ощущаете себя глубоко удрученным, что временами вам кажется, что вы сдаетесь, что прямо сейчас вы даже хотите покончить с жизнью. Но, тем не менее, вы сегодня здесь. Некая ваша частичка привела остальную часть вас в мой кабинет. Сейчас, пожалуй, я хотел бы поговорить с той частичкой — частичкой, которая хочет жить».

Глава 40. Обратная связь: куйте, когда железо остыло

Новая пациентка, Бонни, входит в мой кабинет. Ей сорок. Она привлекательна. У нее ангельский лик, и ее лицо излучает свет так, как будто только что было тщательно очищено. Хотя она пользуется популярностью, и у нее много друзей, она говорит мне, что ее всегда все бросают. Мужчины рады оказаться с ней в постели, но неизменно предпочитают уйти из ее жизни по прошествии нескольких недель. «Почему? — спрашивает она. — Почему никто не воспринимает меня всерьез?»

В моем кабинете она всегда беззаботна и восторженна, напоминая мне оживленного экскурсовода или милого махающего хвостом щенка. Она оставляет впечатление юного ребенка — чистого, любящего веселье, искреннего, но, главным образом, ненастоящего и неинтересного. Достаточно легко понять, почему остальные не воспринимают ее всерьез.

Я уверен, что мои наблюдения очень важны и что я должен воспользоваться ими в процессе терапии. Но как? Как я смогу сделать это, не причинив ей боли и не заставив ее закрыться? Не вызвав защитной реакции? Один из принципов, который снова и снова оказывается полезным, заключается в том, чтобы ковать, когда железо уже остыло— иными словами, дать ей обратную связь об этом поведении, когда она будет вести себя иначе.

Например, однажды, рассказывая о свадьбе своей младшей сестры, она горько расплакалась. Жизнь проходила мимо нее; все ее подруги выходили замуж, в то время как она не делала ничего, только старела. Быстро взяв себя в руки, она начала радостно улыбаться и извинилась за то, что «была ребенком» и позволила себе так опуститься в моем кабинете. Я воспользовался этой возможностью, чтобы рассказать ей, что извинения не только не нужны, но напротив, особенно важно для нее поделиться со мной своим отчаянием.

«Я ощущаю себя гораздо ближе к вам сегодня, — сказал я. — Вы выглядите гораздо более настоящей. Как будто бы теперь я действительно знаю вас лучше, чем когда-либо».

Молчание.

«Что вы думаете, Бонни?»

«Вы имеете в виду, что я должна перестать сдерживаться, чтобы вы почувствовали, что знаете меня?»

«Я вижу, как вам это представляется. Позвольте мне объяснить. Когда вы приходите в мой кабинет, у меня появляется чувство, что вы искритесь и развлекаетесь; но каким-то образом я чувствую, что очень далек от настоящей вас. В это время вы находитесь в возбуждении, которое очаровательно, но оно же становится преградой, разделяющей нас. Сегодня все иначе. Сегодня я чувствую, что действительно связан с вами — и у меня есть подозрение, что это именно тот тип связи, который вам нужен в ваших социальных отношениях. Скажите, моя реакция кажется вам странной? Или знакомой? Кто-нибудь уже говорил вам нечто подобное? Возможно ли, что то, что я сейчас говорю, имеет какое-либо отношение ко всему, что происходит с вами в других взаимоотношениях?»

Другая связанная с этим техника задействует возрастные этапы. Иногда я воспринимаю пациента в той или другой возрастной категории и стараюсь найти приемлемый способ для того, чтобы поделиться этим с пациентом, обычно объясняя что-то, когда ощущаю, что пациент находится в подходящей возрастной категории. Некоторые пациенты находят эту концепцию особенно значимой и часто могут следить за собой, отмечая, на сколько лет они себя чувствуют в течение данного сеанса.