Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы
Шрифт:
— Так и быть! Щас спою!
Засмеялся Владимир-князь. Следом за ним — и вельможный Краснобай, и Претич. Стали гости да бояре диковину заморскую нахваливать, приговаривая:
— Ну, потеха, ну и забава!
— Принесите-ка говоруну наши гусельцы яровчаты! — молвил князь, вытирая слезящийся глаз.
— Тута они, Красно Солнышко! Я уже сбегал!
Заграбастал кот у Волчка инструмент и завел свою гармонь, растекаясь сладким медом… Замурлыкал чаровник, заговорил нараспев. И повел он чудную речь на разны голоса. Про Ивана-дурака, да про дочку его, Красну Шапочку. Про свояка их Колобка Горбунка, да про
За княжьим креслом что-то звякнуло. Рухнул крепившийся до сего момента гридень. Повалились со смеху бояре да служивые. Осилить кошачье наваждение сумел разве Асмунд, да и то лишь потому, что давно спал. Даже Ильдей, печенежский хан на службе у Владимира, не столь сведущий в традиции впечатлительных русов, повторял, утирая слезы: «Бедная девочка…»
Рыдала, обнявшись, грозная стража. Седобородый ярл и Волчий Хвост до хрипоты спорили, кому досталась златая цепь да кто первым ограбил царство славного Салтана. Мурманин победил.
Никто не заметил, куда исчез дерзкий гость. Следом за ним пропала и коварная зверюга. Но долго еще над Златой и Серебряной палатами не стихал сумасшедший смех Фарлафа, собиравшегося выручать Снегурочку. Лишь к вечеру раздосадованный князь сумел-таки вытолкать взашей Волчка и иже с ним — слуги оживленно обсуждали международное положение Тридевятого царства
ГЛАВА 4. РОКОВАЯ ВСТРЕЧА
Колесница Сварожича [13] не одолела и половины зримого пути.
13
[13] Сварожич — сын бога-кузнеца Сварога, известен под разными именами — Радегаст — у западных славян, Радигощ — у вятичей, Даждьбог — у восточных славян, возможно, Сварожичем именовали Перуна и Семаргла. Нет сомнения в том, что Даждьбог — это Свет-Сварожич, Цицерон называет отцом Аполлона Вулкана, т. е. Гефеста, последний в Ипатьвской летописи сотнесен со Сварогом.
— Руг! Руг!
Первый из чужестранцев — был весен тридцати пяти, а то и поболе. Сухощавый, но вовсе не тощий, одетый во все черное, он-то и мерял дорогу длинными шагами. И пара ног принадлежала ему. Красивое лицо с тонкими чертами и выражением достоинства отличал пронзительный взор, в котором, однако, угадывалась тоска. Зато углы губ были приподняты в немой усмешке.
Через левое плечо путника был перекинут широкий плащ, через правое — крупный и столь же черный, как хозяин, зеленоглазый и красноязыкий кот — второй из путников. Зверь изредка зевал, но заснуть так и не мог из-за постоянной тряски.
Большой полуторный меч за спиной чернеца говорил сам за себя.
— К чему семимильные шаги? Тише едешь — дальше будешь! — последнее слово кот произнес так пискливо, что Ругивлад аж скривил заросшее колкой щетиной лицо.
— Не мешай!
— Что, мысля замучила? — насмешливо осведомилось животное.
— Пятки лизать мне гордость не позволила. А прежде, наверное, брезгливость… С каких это пор на честной Руси рабы завелись? Вот, хотя бы те двое, что в корчме?..
— С
Ругивлад двинул вверх плечом, потому что кот стал сползать. Зверь прервал свою речь на мгновение — на большее его не хватило.
— А сейчас неплохо было бы поскорей отсюдова смыться. Хоть к самому Чернобогу, хоть к его матери или даже бабке, если имеется. После того, что ты натворил у князя, найдется немало охотников за твоей глупой головой.
Они тогда замешкались в городе. Покинув княжьи палаты, словен первым делом двинулся на Бабий торжок. Там он без труда сумел бы скрыться, затесавшись средь крикливого купеческого люда. На торжище издревле стоял кумир покровителя путников Велеса.
Миновав Подольские ворота, по Боричеву спуску он добрался бы до Подола. Но это не входило в планы Ругивлада. Оставив слева урочище Кожемяки, словен обогнул Хоривицу, перебрался на тот берег Глубочицы, а после и через неспешную Оболонь, где потерялся всякий его след. Так что, если кто и вздумал отомстить дерзкому чужестранцу, немало бы пришлось тому потрудиться.
— Да, неплохо погуляли в стольном городе! — мяукнул Баун.
— У князя — это целиком твоя работа, не прибедняйся! — отозвался Ругивлад.
Навстречу им попалось еще два селянина.
— Велес в помощь! Не подскажите ли, добрые…? — обратился было он к ним.
Мужики покосились на чудовишных размеров кота, благосклонно улыбающегося во всю пасть, шарахнулись в сторону, и бросились наутек.
— Вроде, я сказал все правильно, — подивился словен и пропустил мимо какую-то очередную языительную мысль Баюна.
— Понял теперь, безалаберный руг? Хорошо, хоть на третьи сутки дошло, а то я уж совсем было испугался… Говоришь ты не по-людски, не по-людски и думаешь. Вас с колдуном послушать — с ума спрыгнуть можно.
— Не бранись, с брани едучи — и без того тошно! — ответил словен.
— Руг…аешься ты, на то и у рогов учился! Скоро бодаться начнешь! Князь-то Велеса чтить не велел, и кумира ему не поставил…
— Плевал я на такого князя! Перун в пути не помощник! — радраженно бросил Ругивлад и задумался.
«И впрямь, чего только в языках не случается! Звали их руянами, ранами, звали ругами, рутенами, то бишь русинами, и даже рогами, рогатыми, стало быть!» — вспоминал словен имена племени, что владело Буяном и Арконой.
— Ты-то, может, и плевал, а вот им под князем жить да жить. Он — и судия, и отец родной, — не унимался кот.
— Слезай, довольно я тебя тащил! — сердито ответил Ругивлад, спихивая нахального зверя на каменистую твердь дороги.
— Не кипятись, приятель! — мяукнул Баюн. — Если меня не подводит слух, а это совершенно исключено, кто-то скачет нам навстречу! Может, посыльный, а может — разбойник!
Теперь и словен заслышал иноходь.
Из-за поворота, путникам наперерез вылетел всадник. Взмыленная лошадь взвилась на дыбы, чуть не сбив Ругивлада, и вдруг встала как вкопанная. На словена брызнуло пеной, в нос ударил въедливый запах. Из раздувающихся ноздрей животного с сипением вырывался пар.